Владимир Санников - Записки простодушного

Жаль только, что за рамками моего рассказа остались замечательные люди, с которыми судьба свела меня в Воткинске уже после войны. Это, в первую очередь, мои учителя и мои школьные друзья, чья дружба греет меня всю жизнь…

Кончилась война… Мы надеялись, что главные трудности позади, радовались, что мы — не одни в мире, есть друзья и союзники, которые помогут, как помогли на войне. Помню, на улицах — американские студебеккеры, на столах — американская тушенка, на стадионе перед футбольными матчами — задорные американские песенки вроде «Приди, попробуй, дорогой, тебя я встречу кочергой…» Эйфория продолжалась недолго: «горячая» война с немцами по вине «великого Сталина» перешла в «холодную» войну с бывшими союзниками. Страну и каждого из нас ждали новые испытания…

Александр Блок — величайший русский поэт XX века, признаваясь в любви к России и предвидя великие беды и искушения, ее ожидающие, верил, однако, в ее будущее:

Получилось хуже. Бесовское поветрие коммунизма, пришедшее с Запада, сам Запад пережил легко, увлекся коммунизмом платонически, отделался демонстрациями да пламенными речами, а Россия, как обычно, отдалась безоглядно, полностью. И погубила свое хозяйство, свою культуру, погубила или изгнала цвет нации, выращиваемый столетиями. Но — бедствиями своими доказала всему миру гибельность «заманчивой» коммунистической идеи. Как тут не вспомнить гениальное замечание Чаадаева о том, что некоторые народы, в том числе и Россия, «существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру. И, конечно, не пройдет без следа то наставление, которое суждено нам дать, но кто знает день, когда мы найдем себя среди человечества, и кто исчислит те бедствия, которые мы испытаем до свершения наших судеб?»

Казалось бы, за эти уроки, преподанные Россией миру (как и за всякие уроки), — платить полагается. Но Запад платить не собирается и свысока смотрит на простачка, попавшего в западню, умело прикрытую высокими идеями. Заварили кашу вместе, а расхлебывать пришлось одной России. Ничего, выберемся сами…

Что такое счастье? Мой товарищ, Константин Бабицкий (один из тех, кто в 1968 году вышел на Красную площадь, протестуя против ввода наших войск в Чехословакию), написал стихи, где есть мудрая строка: «Счастье — это спуск со взятой высоты». И многие эпизоды, которые я хотел бы привести, соответствуют именно такому пониманию счастья.

Но счастье, разумеется, не обязательно преодоление вставших на пути препятствий, выход из сложных жизненных ситуаций. Это может быть и просвет, «прорыв» на общем фоне нелегкой жизни.

Когда говорят: «Она прожила счастливую жизнь», имеют в виду не то, о чем буду говорить я. Ясно, что она знала и беды и невзгоды (назовите хотя бы одну жизнь без них!). Я буду говорить о другом счастье, о счастье-молнии, о том кратковременном состоянии души, когда осознаёшь всю полноту и радость жизни. И, может быть, они, эти краткие мгновения, вернее характеризуют жизнь человека и душу его, чем многомесячные и даже многолетние периоды «обычной» жизни. Хорошо сказал Юрий Казаков: «…главное в жизни — не сколько ты проживешь: тридцать, пятьдесят или восемьдесят лет, — потому что этого все равно мало <���…> — а главное, сколько в жизни у каждого будет таких [счастливых мгновений]».

Для трудных послевоенных лет довольно много их у меня набралось. И дело не только в том, что жила еще в нас радость победы. В жизни каждого человека есть «звездный час», когда он, его сущность, проявляется с особой полнотой. Мой «звездный час» (вернее было бы сказать: «звездный период») — моя юность. Всё тогда удавалось: учеба шла легко, о здоровье — и не думал, сокурсники (и сокурсницы! и преподаватели!) меня любили, наука манила и властно входила в мою жизнь.

Сначала скребу по закромам детской памяти и — удивительно! — вспышек, озарений счастья не нахожу. Думаю, не потому, что у меня было трудное детство. Да, военное, да, очень трудное, но дело в другом: счастье — ощущение, видимо, взрослое, детям не свойственное. Да и старикам, пожалуй, тоже: какое уж тут счастье, если на твоих глазах ушли из жизни многие и многие твои родные, друзья, знакомые, если и сам ты, поднимаясь домой, стоишь на площадке третьего этажа и смотришь на свою дверь (вот она, чуть выше, на четвертом!), смотришь так, как альпинист смотрит на сияющую вверху покоряемую горную вершину.