Владимир Санников - Записки простодушного

Вскоре зимой Зорька отелилась. Мы с нетерпением ждали этого дня, и не столько ради молока, сколько ради теленочка. Ждать его начали загодя, недели за две до предполагаемого срока. Каждую ночь мама вставала раза два-три, зажигала керосиновый фонарь, будила меня, и я, мотая сонной головой, не попадая в рукава пальтишка, одевался и, пошатываясь, шел с ней к стайке — вдруг Зорька не может отелиться и ей нужна наша помощь! Но Зорька отлично справлялась без нашей помощи, родов я так и не видел ни разу. Всегда было так: мы с мамой заходим в теплую, пропахшую коровой стайку и видим там теленочка. Вот он, весь мокрый, стоит на подгибающихся ножках и тянется к материнскому вымени, а она тревожно и негромко мычит.

Утром я сообщаю новость братьям и сестре, и мы бежим смотреть на теленочка. А потом следим, как он подрастает.

Но вот наступает печальный день. Теленка отнимают от Зорьки, и пришедшие мужики закалывают его и сдирают шкуру, подвесив его за задние ноги к перекладине сарая. Конечно, взрослые старались делать это незаметно, когда мы были в школе, но полностью это не скроешь, и это было для нас большим потрясением. Помню, как Гера (не только самый глазастый, но и самый чувствительный из нас) заметил, что мама бросила в печь телячьи ножки, чтобы опалить их. «Ты чо это бросила, мама?» — вскинулся он. «Чо… чо!.. Да вон дров подбросила, печь-та еле пыхтит!» Но Геру обмануть трудно, он высоко подпрыгивает, успевает на лету рассмотреть в горящей печи дымящиеся ножки с копытцами и отчаянно причитает, совсем как плакальщица на похоронах: «Милый ты мой теленочек! Горят твои ноженьки! Да как же им больно!»

А за год счастливая детская память успевала вычеркнуть всё неприятное, и мы снова с нетерпением ждали очередного теленочка.

Корова помогла нам выжить в военные годы, хотя большую часть молока продавали — чтобы купить муки и какую-то одежонку. Но сколько же было забот и хлопот с нашей кривой красавицей-кормилицей! Утром и вечером дать сена, напоить, наварить чугун картошки и растолочь ее поленом, от которого в руки врезались занозы. И толочь можно только горячую, и горячая жижа, как гейзер, выбрызгивает и обжигает руки. А еще — чистить стайку. А еще — продавать молоко на базаре. (Случай: передо мной бутылка молока на прилавке, что-то (может — кто-то?) меня отвлекает на минуту, а потом я в изумлении таращу глаза на пустое место, где только что стояла моя бутылка.)

Но главная забота — заготовка сена.

Летом всё сравнительно просто. Коров в городе было довольно много, но и полей вокруг достаточно. Сначала корововладельцы нашей улицы решили пасти летом коров по очереди. Помню, с нетерпением ждал момента, когда пастухом стану. Еще бы: сяду на бугорочке, коровки пасутся, в дудочку играю, бичом хлещу, а главное — читать можно. Взял с собой книжку, но — даже и открыть ее не пришлось. У коров, как у людей, всегда находятся хулиганки. Все жуют травку или лежат, пережевывают, а ее вот несет куда-то в чащобу! Выгнал одну, а тут в другой взыграл дух свободолюбия! Видимо, и соседи наши поняли, что нужен профессионал, и наняли пастуха.

Хорошо помню: сквозь сон слышишь звуки пастушеского рожка, артистическое щелканье бича и мычанье коров — гонят стадо нашей улицы. У каждой улицы было свое стадо (голов, я думаю, до полусотни). Приятно было слышать, как мама выгоняет нашу Зорьку, и снова погружаться в сон. А вечером стадо гонят с полей, и вся армия коров, которые паслись на воткинских лугах, делится на отряды, и каждый вливается в свою улицу. В отличие от коров-дур, которые не знали свой дом, Зорька свой дом отлично знала, и даже припозднившись, мы с умилением видели, как она ждет нас, щиплет скудную травку у наших ворот.

Но — бывает и на старуху проруха. Иногда Зорька отставала от стада, и мы бросались искать ее. Именно бросались — угонят, продадут или на мясо пустят! Невелик город, невелики и угодья, но всё-таки это километры, если не десятки километров. Во время таких вот поисков, летом 42-го (спустя два года после смерти папы) произошла странная история. Мама и тетя Толя (Евстолия) безуспешно искали Зорьку. Вечерело, устали. Тетя Толя говорит: «Вот, был бы Зино живой, мы бы с тобой не моталися, он бы быстро нашел». И не успела она это сказать, как на противоположном склоне небольшой лощины они обе отчетливо увидели трех спускающихся вниз коров, и первая из них — Зорька! Мама и тетя Толя с радостными криками: «Слава тебе, Господи!» бросились им навстречу, а те вдруг пропали. Зорьку тогда нашли, но совсем в другом месте…