Ева Берар - Бурная жизнь Ильи Эренбурга

В 1906 году обе социал-демократические фракции — большевики и меньшевики — извлекают урок из разгрома вооруженного восстания и решают восстановить партийное единство. В 1908-м юный Эренбург даже опубликовал в нелегальной газете статью «Два года объединенной партии». Однако Ленин, убежденный в том, что объединение с меньшевиками — это путь к политическому самоубийству, сохранил тайную структуру большевистской организации и продолжил ожесточенную полемику, вызывая своей нетерпимостью недовольство даже внутри своей группы. Слева Ленина критикует его собственный секретарь, философ Александр Богданов. Глава группы так называемых «отзовистов», он не согласен с участием социал-демократов в Думе. Ленин переносит спор с Богдановым в область идеологии, выбрав объектом своей критики труд Богданова «Эмпириокритицизм», где тот предпринял ревизию марксизма в свете идей австрийских философов Маха и Авенариуса. Ополчась против «махистов», Ленин усердно работает в библиотеке Британского музея и в мае 1909-го дописывает свой ответ: «Материализм и эмпириокритицизм». Пока он громил эмпириокритицизм, двое других товарищей — Анатолий Луначарский и писатель Максим Горький, гордость партии, — приготовили ему неприятный сюрприз, присоединяясь к богдановской группе «Вперед». Два сподвижника Ленина публикуют ряд статей, в которых объявляют себя «богостроителями», толкуют социализм как новую религию масс, где «человек человеку бог». Почувствовав себя окруженным со всех сторон, Ленин, разъяренный, негодующий, решается резать по живому. В июне 1909 он созывает расширенное заседание редакции газеты «Пролетарий», где и предлагает объявить отзовизм, махизм и богостроительство несовместимыми с принадлежностью к фракции большевиков и требует тут же исключить Богданова и Луначарского из большевистских рядов.

Эренбург не принадлежал ни к одной из этих ересей. Однако ему становится все неуютнее в этом сектантском мире с его нетерпимостью, отлучениями, расколами и распрями. Вопрос о Боге его как раз очень волнует (ниже об этом еще пойдет речь), но при этом он толкует его совсем по-другому, чем товарищи по партии.

Ко всем интригам и чисткам в большевистской группе добавляется и громкий финансовый скандал: в России полиция раскрыла громкое дело об ограблении Государственного банка в Тифлисе в 1907 году и нашла заказчиков преступления. Заказчиком оказалась тайная боевая организация большевиков, которой руководили Ленин и Богданов. Российская пресса ликует, европейские социалисты в смятении.

«В партии началась настоящая буря, — рассказывал один из сподвижников Ленина. — Против большевиков и, в особенности, против Ленина были выдвинуты громкие обвинения. Некоторые требовали исключить из РСДРП большевиков. Специальное заседание ЦК, созванное в связи с этим инцидентом, под давлением меньшевиков приняло решение сжечь оставшиеся пятисотенные купюры. <���…> Квартиру на авеню д’Орлеан называли „осиным гнездом“, „штабом ленинистов“ или просто „бандитским штабом“ [25] Aline. Lénine à Paris. Librairie matérialiste. 1929. P. 72. ».

В своих мемуарах «Люди, годы, жизнь» Эренбург, разумеется, ни словом не коснется всех этих превратностей судьбы, обрушившихся на ленинскую группу. Он расскажет о собраниях, проходивших на авеню д’Орлеан, о демонстрации у Стены Коммунаров, о митинге французских социалистов с участием Жана Жореса. Один эпизод все-таки выделяется среди этих туманных воспоминаний: в 1909 году по заданию партии он отправляется в Вену, где ему предстоит работать с «видным социал-демократом X.». Эренбург надеялся, что ему удастся из Вены нелегально пробраться в Россию. Имя этого «видного социал-демократа» он сохранил в тайне. И неудивительно, ведь речь идет о Льве Давыдовиче Троцком. Встреча оказалась трудной и неудачной. Начинающий поэт, каким являлся тогда Эренбург, испытал тяжелое потрясение, когда услышал высказывания Троцкого о литературе и искусстве. В своих воспоминаниях Эренбург напишет: «Это были не мнения, с которыми можно было поспорить, а безапелляционные приговоры. Такие же вердикты я услышал четверть века спустя в некоторых выступлениях на Первом съезде писателей» [26] Эренбург И. ЛГЖ. Кн. 1. Соч. Т. 6. . Неслучайно Эренбург сравнит высказывания Троцкого с речами, произнесенными на съезде 1934 года, том самом съезде, где была установлена власть Сталина в области культуры. Троцкий пользовался в партии репутацией человека в высшей степени авторитарного; ему не хватало «того личного обаяния», которое исходило от Ленина и которое, вероятно, подействовало на молодого Эренбурга [27] Lounatcharski A. Silhouettes révolutionnaires. Moscou, 1923. . В Вене Троцкий поддерживает тесные связи со сторонниками психоанализа, стены его венской квартиры увешаны произведениями современной живописи. Колкие обвинения Эренбурга звучат странно; впрочем, можно предположить, что в данном случае Троцкий сыграл роль «козла отпущения», который понадобился Эренбургу для объяснения причины собственного разрыва с большевиками.