Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

Их соседи в фешенебельном пригороде скоро вычислили, кто эти две молодые женщины, хотя Ева никогда не пыталась с ними знакомиться, а Гитлер, панически боявшийся огласки, посещал домик не иначе как приняв чрезвычайные меры безопасности. Когда он бывал в Мюнхене и хотел повидаться с ней, то приезжал — часто без предупреждения, — выскакивал из машины и быстро проходил по тропинке к входной двери. Отряд телохранителей ждал за углом. Ева угощала его чаем, после чего они, наверное, занимались любовью. Он никогда не оставался на ночь.

Как бы ни был щедр Гитлер, купив любовнице собственный дом, перенапряжение и заботы не позволяли ему наведываться к ней чаще двух-трех раз в месяц, а в выходные в Бергхофе он тоже больше работал, чем отдыхал. Настали переломные годы, когда он тайно руководил осторожным, но неуклонным воплощением тайных замыслов партии. В грядущем сентябре на нюрнбергском съезде предстояло обнародовать Нюрнбергские законы: призыв нацистов к «расовой чистоте», предназначенный вывести с лица Германии генетические и расовые «пятна». Впервые со времен феодализма человечество вновь делилось на два сорта. Чистая арийская родословная ставилась превыше всего. (Гитлер тщательнейшим образом проверил генеалогическое древо Евы на предмет еврейских предков.)

Когда Гитлеру необходимо было отдохнуть от государственных дел, он удалялся в горный Оберзальцберг, вдохновлявший его мечту о священном германском народе. В 1932 году он решил не арендовать более Хаус Вахенфельд, как предыдущие четыре года, но выкупить его полностью. Мартин Борман и Рудольф Гесс, совместно управлявшие личными финансами Гитлера, вынудили хозяйку Маргарете Винтер, а заодно и семью Шюстер, владевшую гостиницей Gasthof zum Türken, против воли продать свою собственность. Сделки состоялись где-то между сентябрем и ноябрем 1932 года после долгих и весьма настойчивых уговоров. Более шестидесяти лет спустя фрау Шюстер со слезами на глазах вспоминала, как ее мать рыдала при отъезде. За шале Гитлер заплатил скромную сумму в 48 000 золотых марок (в веймарской валюте) — не из своего кармана, хотя гонорары с продаж «Майн Кампф» сделали его богатым человеком. Как всегда, он переложил все связанные с покупкой хлопоты на Бормана.

Борман, как и Генрих Гофман, играл немаловажную роль в жизни Евы, особенно когда она переехала жить в Бергхоф. Подобно большинству приближенных Гитлера, она терпеть его не могла за коварные манипуляции, упорное стремление монополизировать фюрера и железный контроль над резиденцией в Оберзальцберге, которой он управлял с эффективностью часового механизма. Между ними возникло тайное соперничество — по крайней мере, оно держалось в тайне от фюрера, — но Ева всегда знала, что в крайнем случае Гитлер встанет на сторону своего «самого верного партийного товарища», которому он безгранично доверял. Она никогда не шла на риск открытого конфликта.

Мартин Борман был непростым человеком простого происхождения. Его отец, отставной старшина Прусского армейского полка (отсюда, возможно, одержимость сына дисциплиной и порядком), стал впоследствии почтовым служащим. Юный Борман бросил школу и нанялся на сельскохозяйственные работы. Как и многим сподвижникам Гитлера, Первая мировая война (он служил канониром в полку полевой артиллерии) дала ему шанс подняться над своими провинциальными корнями. В 1925 году он вступил в НСДАП и к 1928 году уже был ее финансовым управляющим, распоряжавшимся значительной частью фондов. В тот год Борман и познакомился с Гитлером, так что он не входил в число тех «старых верных» товарищей, которые состояли в партии с самого начала. Он стал депутатом от национал-социалистов в рейхстаге, а в июле 1933 года — главой кабинета заместителя фюрера по партии Рудольфа Гесса (одного из самых первых последователей Гитлера). Превосходные организационные и бюрократические способности Бормана склонили Гитлера к решению возложить на него непомерную ответственность за финансы партии и свое личное состояние, а также поручить ему покупку Бергхофа и управление резиденцией. Путци Ганфштенгль привел очень точную метафору, говоря, что он «слизывал желания с губ хозяина и пролаивал их в форме приказа».

Борман, помимо прочего, выдавал деньги Еве, и хотя по приказу Гитлера ей было назначено щедрое содержание, она всегда помнила, что оно достается ей не напрямую от любовника, а косвенно — через ненавистного соперника. Борман неустанно третировал ее, заставляя ощущать свою зависимость, поскольку он оплачивает все ее счета. Должно быть, она испытывала чудовищное унижение от того, что приходится обращаться с просьбой к Борману всякий раз, когда нужны деньги на парикмахера или маникюршу.