Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

Ева старалась успокоить себя, держаться за действительность, но внутри нее росло убеждение, что самоубийство — единственно верный шаг. Быть может, она вспомнила Гели, которая, выстрелив в себя, умерла от потери крови, и впервые поняла, отчего ее соперница решилась на столь крайние меры. Пытаясь покончить с собой во второй раз, Ева ждала смерти и хотела умереть. «В любом случае неизвестность страшнее, чем внезапный конец всему» (28 мая). Записи внезапно обрываются на середине страницы. Никаких слов упрека и мелодраматических прощаний ни возлюбленному, ни семье. Под последним предложением — пятно. Может быть, это ее слезы, а может, и небрежность какого-то читателя.

Двадцать таблеток ванодорма, которые она проглотила, имели более мягкий седативный эффект и составляли меньшую дозу, чем те тридцать пять таблеток веронала, что она изначально намеревалась принять. Наверное, в последний момент ее охватили колебания. Но все равно у нее не было никакой уверенности, что она снова проснется. Если бы сестра не нашла ее в глубоком обмороке, то она, возможно, и не выжила бы. Дневник Евы, повесть надежды и отчаяния, вне всякого сомнения, доказывает, что ее попытка самоубийства — нечто большее, чем крик о помощи. Она с самого начала знала, что не сможет жить без него.

В глазах католической церкви Ева продала душу за любовь Гитлера. И она готова была выполнить свою часть сделки. Падение в преисподнюю — для нее это был не вымысел, а реальность. Она писала 11 марта 1935 года: «И почему только дьявол не заберет меня к себе? У него, верно, куда лучше, чем здесь».

Пожалуй, немного людей в водовороте истории оставили после себя так мало первоисточников, как любовница Гитлера. Помимо мучительно краткого дневника Евы, не сохранилось почти никаких сведений «из первых рук», которые пролили бы свет на ее характер или раскрыли бы ее тайные чувства по отношению к семье, друзьям, возлюбленному и его обращению с ней. Она не слишком любила писать письма, а те, что написаны ею, по большей части утеряны или погребены в недоступных частных коллекциях. Уцелело всего несколько ее писем к Гитлеру, его писем к ней — еще меньше, хотя во время частых разлук они переписывались регулярно, почти ежедневно. В апреле 1945 года Ева просила Гретль спрятать «конверт, адресованный фюреру и хранящийся в сейфе бункера», добавляя: «Пожалуйста, не читай их! Пожалуйста, запечатай письма фюрера и черновики моих ответов… в водонепроницаемый контейнер и, если сможешь, закопай. Прошу, не уничтожай их». (Характерно, что, отдавая распоряжения Гретль, Ева отдельно упоминает о черновиках своих писем Гитлеру. Редкая женщина в конце долгих отношений все еще считала бы необходимым переписывать любовные письма набело. Даже на бумаге она старалась быть «хорошей девочкой».)

Отсутствие первоисточников частично является причиной того, что не написано академической биографии Евы Браун. Историк, восстанавливающий ее жизнь, был бы вынужден целиком полагаться на посторонний вспомогательный материал, не будь Ева с раннего отрочества страстным фотографом. Ее внутренний мир воссоздается по отснятым ею фотографиям, а не по оставшимся от нее словам. К счастью, снимки исчисляются тысячами.

Ева Браун испытывала острую потребность в восхищении окружающих, которую с детства подпитывали неодобрение и холодность отца. Позже, когда Гитлер заставил ее сделаться невидимкой, она, казалось, нуждалась в фотографиях, чтобы доказать себе, что события действительно происходят; едва ли не чтобы доказать собственное существование. Она обожала хвастаться качествами, которые выработала в себе, чтобы стать достойной спутницей фюрера. От природы ей было свойственно выставлять себя напоказ, она принадлежала к тем, кто мечтает наслаждаться любовью и овациями миллионов на поприще кинозвезды или общественного деятеля. Если в этом ей было отказано, то она хотела быть женщиной подле мужчины, который этого достиг.

В здании II Национального управления архивов и документации США в Колледж-Парке, Мэриленд, хранятся тридцать три личных фотоальбома Евы, содержащие более двух тысяч фотографий, запечатлевших ее жизнь с младенчества до 1944 года (за год до ее смерти). Озорные снимки внезапно заканчиваются в апреле 1944 года после пятьдесят пятого дня рождения фюрера (традиционный стол, заваленный подарками традиционной заискивающей толпы лизоблюдов). Четыре альбома под номерами 18–21 принадлежали подруге всей жизни Евы, Герте (после замужества в ноябре 1936 г. она стала носить фамилию Шнайдер), и в конце 1979 года фрау Шнайдер потребовала их возвращения. С альбомов сняли копии и, после нескольких попыток уклониться от ответа, отослали их владелице.