Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

Из деревни Оберзальцберг открывается вид на речную долину, и с вершин над своим домиком в ясную погоду Гитлер мог видеть всю дорогу до Зальцбурга, 30 километров на север. До Нюрнберга, где скоро должны были пройти многотысячные триумфальные демонстрации партии, всего несколько часов пути на автомобиле, а до города Байройт, где вагнеровские оперы ставились согласно видению их творца, можно доехать за полдня. Гитлер увлекся Вагнером давно, еще в молодые годы в Линце, и с тех пор при каждой возможности потакал своей страсти, которая только усилилась, когда английская невестка композитора Винифред Вагнер пригласила его в гости. Винифред была горячей сторонницей нацистской партии, она относилась к Гитлеру с восхищением, которого он так жаждал, и создавала иллюзию близости к прославленной семье — хотя ее муж Зигфрид считал его «мошенником и выскочкой».

К 1927 году Гитлер переутомился и выбился из сил. Книга «Майн Кампф» расходилась миллионными тиражами, и он был достаточно богат, чтобы арендовать жилище, более соответствующее его положению вождя нацистской партии. Он нашел подходящий домик в Оберзальцберге, побольше, чем Kampfhäusl, но все равно весьма скромный, и 15 октября 1928 года подписал договор об аренде на сумму четыреста фунтов в месяц в современных деньгах. Домик, изначально называвшийся Хаус Вахенфельд, стал тем желудем, из которого вырос могучий Бергхоф. Меньше чем за десять лет он превратился во второй правительственный центр Германии и место отдыха для всей верхушки нацистской партии. Шале с широкой террасой, с которой открывалась захватывающая панорама, отлично подходило Гитлеру по размерам, обеспечивало уединение, безопасность, свежий воздух и уютную обстановку. Альберт Шпеер, вскоре ставший любимым архитектором и ценнейшим сподвижником Гитлера, приезжал туда с первых дней. Он вспоминал с едва заметной аристократической усмешкой:

У симпатичного деревянного домика Гитлера была широкая нависающая крыша и скромный интерьер: столовая, маленькая гостиная и три спальни. Мебель была стилизована под обстановку старых деревенских домов Германии и создавала в помещении атмосферу мещанского уюта. Медная клетка с канарейкой, кактус и каучуконос усиливали это впечатление. На салфеточках и подушках виднелись свастики, вышитые почитательницами.

Хаус Вахенфельд описан (кто бы мог подумать!) в статье английского журнала Homes and Gardens, в ноябрьском выпуске 1938 г. — два года спустя после оккупации Гитлером Рейнланда, через шесть месяце в после присоединения Австрии и всего за неделю до Kristallnacht, печально известной «Ночи разбитых витрин». Статья под заголовком «Горный домик Гитлера» предлагает вниманию увлекательную экскурсию по шале на трех страницах, представленную в слащавой манере современных журналов, описывающих визит в красивый дом какой-нибудь мелкой знаменитости. Автор под псевдонимом Игнатиус Фэйр (его настоящее имя — Уильям Джордж Фитцджеральд) рассказывает своим читателям:

Уже двенадцать лет, как Гитлер определил место своего единственного и неповторимого дома. Цветовая гамма внутри этого светлого, просторного шале составлена в нежных желто-зеленых тонах. Фюрер — сам себе декоратор, дизайнер, а также и архитектор… [Гитлер] любит, чтобы у него дома стояли букеты живых цветов. Он получает удовольствие от общества иностранных знаменитостей, в особенности живописцев, музыкантов и певцов. Он развлекает гостей забавными рассказами…

Статья иллюстрирована несколькими фотографиями, снятыми Генрихом Гофманом за несколько лет до того. Homes and Gardens получил их от пресс-секретаря нацистской партии. Но откуда взялась фраза «развлекает забавными рассказами»?

Жилье Гитлер себе нашел. Оставалось найти кого-то, кто стал бы о нем заботиться. Он написал своей сводной сестре Ангеле Раубаль, и хотя последние пятнадцать лет они практически не общались, предложил ей место поварихи и экономки в своем доме, добавив, что ее дети тоже могут приехать. На первый взгляд решение казалось разумным. Он мог не сомневаться в сдержанности и здравомыслии родственницы. Не исключено, что он даже испытывал некоторое чувство вины за то, что пренебрегал ею и ее детьми все эти годы, и хотел как-то компенсировать свое невнимание, хотя фрау Раубаль никогда не ждала помощи от безалаберного сводного брата. Принимая ее на работу в Хаус Вахенфельд, он, должно быть, надеялся таким образом облегчить ей жизнь и обеспечить себе домашний уют. Две проблемы решены. Приглашение могло быть, кроме того, как-то связано с тем, что фрау Раубаль отлично пекла сладкие пироги, которые он помнил с детства. Генриетта, дочь его официального фотографа Генриха Гофмана, писала: «Она была добрая, сострадательная женщина и мастерски готовила австрийские деликатесы. Она умела делать воздушное слоеное тесто, сливовые пироги с корицей, пористый маковый штрудель и ароматные ванильные пирожные — все эти невозможно вкусные вещи, которые ее брат так любил».