Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

И тем не менее Герта Остермайр, одноклассница, дружившая с Евой до конца ее жизни, считала, что той приходилось порой тяжко дома. Но, несмотря на неровные, трудные отношения с отцом, ее детство выглядит вполне счастливым. Создается впечатление крепкой, активной семьи, где Фритц руководил, а Фанни вела хозяйство и шила, одновременно выполняя роль дипломата, образца для подражания и третейского судьи. Девочки хохотали, дулись, дурачились, меняли пристрастия, примеряли наряды, а Ева еще и изводила окружающих вспышками раздражительности. Никто в семье Браун не был скучен. Нет никаких оснований полагать, что кто-то из трех девочек когда-либо страдал от насилия или недостатка внимания. Что, разумеется, еще не значит, что Ева была счастлива.

Всего в ста милях от них, в Вене, Фрейд подвергал психоанализу женщин, подавляемых мужчинами в семье. Но Фритц Браун считал Фрейда учеником дьявола и презрительно отмахнулся бы от утверждения, что модели поведения и контроль, навязываемые маленьким детям, сказываются на всей их дальнейшей жизни. С точки зрения психоанализа вполне возможно, что обращение Фритца Брауна со своей волевой средней дочерью предопределило ее зацикленность на авторитарных мужчинах, чьего одобрения она во что бы то ни стало пыталась добиться. Ребенок испытывает к родителям и любовь и ненависть, что-то одно — никогда.

Фритц Браун — Vati [3] Уменьшительное от Vater— отец (нем.). или, когда он был в ссоре с дочерьми, Papa — оставался патриархом девятнадцатого века, требующим безоговорочного повиновения. И похоже, у него в душе постоянно клокотал гнев, что свойственно многим сторонникам жесткой дисциплины. Бунтарский дух Евы, не умеющей быть столь послушной, как ему бы того хотелось, невероятно раздражал его. Дерзкая и непокорная, в превосходной физической форме, она была одновременно и средоточием его надежд, и объектом осуждения. В семейном кругу, состоящем почти из одних женщин, Ева невольно взяла на себя роль желанного сына. Ее мать порой говаривала: «Фритц хотел, чтобы наш второй ребенок родился мальчишкой. Вот и пожалуйте, он его получил!» Разногласий было много, но никаких свидетельств того, что Фритц Браун когда-либо поднимал руку на своих девочек. Ильзе Браун впоследствии вспоминала:

Мы все росли в атмосфере католического благочестия и должны были слушаться беспрекословно. Спорить мы могли сколько угодно, но все всегда заканчивалось словами отца: «Пока вы сидите за моим столом, будете делать, как я велю. Потом можете поступать, как вам вздумается».

Девочки Браун не ведали скуки. В те дни, когда еще не было телевидения, члены семьи были ближе друг другу и больше зависели друг от друга в плане развлечений. Темными зимними вечерами они собирались за столом и играли в игры. Не в карты, по крайней мере пока что (впоследствии Ева научилась отлично играть в бридж), а в настольные игры вроде лудо, известного в Германии под очаровательным названием Mensch, ärgere dich nicht! что переводится примерно как «Не горячись, приятель!». Это игра для четырех участников, каждый из которых должен, бросая кости, обвести вокруг поля фишку определенного цвета и раньше других успеть попасть «домой». (При этом надо избегать, чтобы тебя не отослали обратно на исходную позицию.) Как все хорошие игры, она поощряет игроков устраивать пакости соперникам, и атмосфера вокруг поля накаляется. Моя мама в детстве играла в лудо со своими сестрами, и я тоже — по возможности каждый вечер. Современные дети в одиночестве сидят за компьютерными играми, даже не подозревая, что они теряют. Mensch, ärgere dich nicht! — это замечательный способ снять накопившееся напряжение между членами семьи. Без сомнения, Ева дергалась, топала ногами, надувала губки — и выигрывала, при необходимости жульничая, пока не попадалась.

Будучи предоставлены сами себе, девочки вырезали силуэты нарисованных на плотном картоне бумажных кукол, чьи бесполые тела были целомудренно прикрыты маечками и панталончиками. Маленькие прямоугольники, выступающие по краям одежды, загибались у них за спиной, так что куклы могли носить и придворные костюмы восемнадцатого века (иногда вырезаемые из книг), и модные платья. Еще им можно было загнуть вперед стопы ног, чтобы поставить, только вот они то и дело падали своими тщеславными личиками вниз. Девочки очень любили такие игрушки, они оставались популярны вплоть до семидесятых годов. Еще незатейливее были «облатки» — напечатанные на глянцевой бумаге феи, ангелы, щенки, котята, цветы, — которые дети вырезали и наклеивали в альбомы или на письма. Кроме того, были книжки-раскраски и раздвижные деревянные коробки с цветными карандашами производства Staedtler и Faber-Castell. Разноцветные карандаши, разложенные по оттенкам, — дюжина, две дюжины, до семидесяти двух штук. Ева со своими сестрами и Дита со своими встряхивали калейдоскопы и любовались постоянно сменяющимися затейливыми узорами. Для детей помладше выпускались наборы деревянных кубиков с фрагментами из сказок на каждой грани. Если правильно сложить кубики, получалась сцена, например, из «Красной Шапочки». А если аккуратно перевернуть всю картину, то на другой стороне чудесным образом оказывались Гензель и Гретель. Но при переворачивании какой-нибудь кубик обязательно выпадал, и все остальные рассыпались в руках.