Андрей Жуков - Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом

Поэт Алексей Широпаев имел все основания сказать, что «Унгерн — единственный из белых вождей, кого можно представить скачущим в составе опричных сотен». «Опричные казни превращались в своеобразное русское чистилище перед Страшным судом», — пишет тонкий исследователь эпохи Грозного историк А. Юрганов. «Белый террор» Унгерна — также своеобразное чистилище, через которое должна пройти Россия, дабы смыть с себя скверну большевизма и обрести утраченный «золотой век».

Сможет ли наш современник, живущий в век торжества политкорректности и «общечеловеческих ценностей», в век новых надежд на победу «цивилизации и прогресса», попытаться понять мысли и идеи барона Унгерна? Поддается ли феномен барона Унгерна вообще адекватному описанию, или для нас он является своего рода «областью молчания», недоступной пониманию современного человека? Давайте прислушаемся к словам современного русского философа о. Романа Бычкова, высказанным им в книге, носящей символическое название — «Воля к средневековью»: «Современность же возросла на отрицании всего того, на чем устроялось Средневековье, — Царство Божие заменив царством человеческим, органичность Средневековья — своей раздробленностью, объективность Средневековья — своей субъективностью, конкретику Средневековья — своей отвлеченностью, самособранность Средневековья — своей поверхностностью. В нашем понимании Средневековье и современность — суть два взаимоисключающих образа Бытия, две антагонистические системы, между которыми невозможно никакое «мирное существование». Или одно — или другое». В этих довольно горьких, но совершенно справедливых словах вполне объясняется причина того, почему барон Унгерн выглядел «безумцем» и «сумасшедшим бароном» даже среди своих сотоварищей по белой борьбе, а наше зрение, напрочь искалеченное современным миром, видит в рыцаре Белой идеи «маньяка-убийцу» и «патологическую личность».

… С середины осени 1919 года военная ситуация в Сибири и Забайкалье неуклонно изменялась в пользу красных. Поспешно был оставлен Омск — столица Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака. Потеря Омска оказалась не просто военным поражением, но также и огромным моральным ударом по всему Белому движению. Люди, отдававшие борьбе с большевиками все свои силы, внезапно лишились какого-то стержня, каркаса, на котором выстраивалась убежденность в неминуемой победе. Известия с юга России только укрепляли всеобщий пессимизм — армии генерала Деникина, уверенно приближавшиеся к Москве, исчерпав все свои силы, покатились назад, под контрударами красных. Под влиянием военных поражений стала стремительно ухудшаться политическая ситуация непосредственно внутри Белого движения. Потеря Омска белой армией полностью развалила всю структуру всероссийской власти. Сам Колчак, его правительство, Ставка не могли полностью контролировать оперативную обстановку, а вскоре вообще утратили возможность как-либо влиять на нее: Верховный правитель России оказался, в полном смысле слова, заложником так называемых союзников, — французов и чехов, решавших исключительно свои задачи, не имевшие ничего общего с задачами белых армий и объективно способствовавших своими действиями большевикам.

В военном руководстве белых армий произошел раскол — начались постыдные грызня, склоки. Если ранее линия политического разлома проходила между «белым большевизмом» атамана Г. М. Семенова и либеральнореспубликанскими настроениями, господствовавшими в окружении Верховного правителя, то теперь единство было утрачено даже в среде самих колчаковских генералов. Генерал М. К. Дитерихс, отказавшийся оборонять Омск и заявивший, что «защищать Омск равносильно полному поражению всей нашей армии», был немедленно отправлен в отставку и заменен на генерала К. В. Сахарова. Через месяц с небольшим, 9 декабря 1919 года, на станции Тайга генерал А. Н. Пепеляев арестовал генерала Сахарова и потребовал от Колчака суда над ним и восстановления в должности генерала Дитерихса. Колчак был вынужден обратиться к Михаилу Константиновичу с предложением вновь возглавить руководство фронтом. Как отмечают историки, ответ последнего был «безжалостным» — он согласился возглавить армию только при условии немедленного отъезда Колчака из России. Отъезда неважно куда — на юг, к Деникину, или в эмиграцию… Однако вскоре уже сам Верховный правитель был передан «союзниками» в руки проэсеровски настроенного Иркутского политцентра, который немедленно выдал Верховного правителя большевикам.