РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая

Как был, в шинели, в ремнях, с наганом в кобуре, распластался вдоль свежей могилы. Успел подсмотреть, как со всех шести «хейнкелей» отделились черные орешки-катышки. Впервые в жизни ощутил животный, парализующий волю смертный страх. Опережая самые бомбы, достиг его слуха воющий звук их полета, тут же поглощенный космическим грохотом почти слившихся разрывов. Были миги беспамятства, тошнотворно-черного провала, безмолвия. Потом от ушей отхлынул тяжкий вал прилива, а в черной бездне наметился проблеск — сперва красноты, потом желтизны, белизны, — и стал опять день. Рональд догадался, что надо было поглубже вздохнуть, да не смог, дышать было нечем.

Рот, носоглотка, уши — полны песку. Он стал отплевываться, чихать, кашлять. Поднялся на колени, все еще перебарывая тошноту и слабость. Ощутил, что сильно пахнет нитропороховой гарью, как на стендовых стрельбах. Еще оседал вокруг поднятый бомбами прах, а в четырех шагах по ту сторону могилки курилась ядовитым дымом воронка. Высокая березка с перебитым у корня белым стволом, лежала поперек могилы, а в ветвях ее запуталась Рональдова пилотка, верно, оброненная при падении. Он сорвал несколько веток, стал ими отряхиваться от песка. Поднялся во весь рост, перекрестился — осенил, крестным знамением и себя, и могилу, и упавшее дерево, и башни дворца, призрачно реющие над зеленью парка. Перешел пути и побрел незнакомой дорогой в сторону Волосова, догонять полк.

Сейчас во всем мире не было для него ничего роднее и дороже этого полка, заменившего близких, друзей, семью. Собственная судьба казалась столь же неотделимой от судьбы полка, как душа от тела. И весь центр мироздания плавно переместился вместе с Рональдом Вальдеком сюда, на лесную дорогу, что вела от Гатчины навстречу гусеничным тракам войны.

...Она уже стала слышна! Он не сразу и понял, что легкое погромыхивание за горизонтом — не августовская гроза, а она — война! До Волосова было километров тридцать, а громыхало-то, похоже, еще ближе. Он ускорял шаги, но в сапогах и шинели быстро вспотел, умаялся. Захотелось пить, да и поесть не мешало бы!

Стал присматриваться к чужому жилью в надежде на гостеприимство, хотя бы минутное. Миновал одно селение и подходил к другому. Но в обоих встречные смотрели хмуро. На вопросы о дороге или о столовке отделывались незнанием, отмахивались или коверкали слова, подчеркивая свою «нерусскость». Похоже, что русского населения было здесь немного, а карелы и финны настроены более чем сдержанно. Голод и смутные опасения делались все сильнее. Но, на счастье, в селе Парицы встретил он двух бойцов из своего эшелона. Он помнил их еще по Рыбинску. Оказалось, помощник по тылу Курмоярцев послал их сюда поискать гвоздей. Полк уже на позициях, за селением Сеппелево, на той стороне линии. Штаб — в усадьбе совхоза Войсковицы, ходу туда, верно, километров восемь.

— Неужели гвоздей искать пустились... за восемь километров?

— Да кроме гвоздей... еще кое-что надо. В рассуждении... винца!

— И что же, есть надежда?

— Да вот, уговариваем одного завмага. У него под замком — есть!

Рональд не стал ожидать этих попутчиков, превратил свою шинель в солдатскую скатку, переобулся и отшагал остававшиеся версты без труда. У Сеппелева наткнулся за полковые тылы, обнадежил Курмоярцева насчет успеха его посланцев и явился в свой штаб прямо к трапезе и раздаче каких-то командирских пайков. Каптенармус тут же вручил ему пачку печенья, плитку шоколада, пять пачек «Беломора»...

— А бойцы это получают?

— Не положено им!

Капитан Полесьев послал Рональда помочь 1-му и 2-му батальонам с топографической разбивкой окопов и огневых точек. Дал схему намеченной обороны. Шутливо заметил, что комбат-3, Иванов, на правофланговом участке сам хозяйничает, по своему усмотрению и штабных в это дело просит не вмешиваться.

— У него — без нас толково! — прибавил Полесьев. — Ты ступай, посмотри, как у Рахманова, на левом фланге.

Комбат-1, молодцеватый, очень симпатичный старший лейтенант Рахманов доверительно шепнул, обходя с Рональдом позицию своих рот:

— Все это, друже, так, отвод глаз, туфта. Соседа у меня нет, говорят, на подходе. Как дела у Иванова, справа?

— То же, что у тебя. Там должен обороняться наш второй полк. Как высадится в Гатчине, так лейтенант Платонов его сюда, на позицию приведет. Но пока... что-то ничего о втором полку не слышно.

— Ну, а одним нам здесь не удержаться, как ты эти окопы ни располагай. Какой там ни будь у них генерал Шнельклопс, а обойдет нас как миленьких со всей этой обороной!