Его выводы были разумными, но, возможно, чересчур оптимистичными, учитывая ограниченные бюджеты большинства правительств и подъем религиозного экстремизма со времени кончины Ларссона: «Мы не можем мечтать, что они уйдут. Мы не можем запретить проблему на законодательном уровне. Мы можем победить их, только если все демократическое общество примет этот вызов. А потому, реагируя на эти движения, мы обязаны больше исследовать, больше знать, больше вкладывать и организовывать больше демократических групп».
Эрланд, отец Стига Ларссона, и брат Стига Йоаким — очень разные люди. Эрланд производит впечатление более отстраненного человека, нежели его сыновья, однако он научился справляться с удивительной славой, которую обрел Стиг после своей смерти. Впрочем, Эрланд (к его чести) не тот тип личности, что будет играть ожидаемую от него роль спокойного, здравомыслящего хранителя очага. Он открыто и честно гордится достижениями сына, неизменно удивляясь, насколько внезапно пришел к нему ошеломляющий мировой успех. Эрланд научился радоваться такому признанию, но ему до сих пор бывает интересно слушать, как люди обсуждают литературные достижения Стига, словно существует похвала, которая ему в новинку. И это не поза: артистичный от природы, Эрланд не интеллектуал в том смысле, в каком был его сын. Таланты отца кроются в визуальной сфере: он очень талантливый художник и многие годы развивает свой талант; у него есть обаятельный и тонкий рисунок покойного сына. Как мы увидим дальше, у Эрланда довольно противоречивая позиция в вопросе посмертной борьбы за его наследие.
В Лондоне, за месяц до выхода в свет второго романа Стига Ларссона «Девушка, которая играла с огнем», Эрланд Ларссон рассказывал о детстве писателя. На вопрос о том, что Стиг читал в детстве, Эрланд ответил, что они с женой старались привить Стигу любовь к книгам. В 13–14 лет Стиг прочел роман Сельмы Лагерлёф «Перстень Лёвеншёльдов», который увлек и его брата Йоакима, хотя сам Эрланд этой книги не читал. Роман интересен своими параллелями с Ларссоном — как и он, Сельма Лагерлёф трудилась полный рабочий день (учительницей в гимназии для девочек), а в свободное время писала свою первую книгу. Больше всего ее увлекали фольклор и исторические традиции Швеции, которые Ларссона не интересовали, однако их стремление выразить в литературе душу страны удивительно схоже. «Перстень Лёвеншёльдов» — трилогия, где в процессе развития сюжета мы все больше узнаем о персонажах. Этот прием использовал и Ларссон.
Эрланд с женой увлекались популярными детективами Май Шёвалль и Пера Валё, в которых имелись ярко выраженные социалистические темы, а также (по контрасту) жесткими «правыми» детективными романами Микки Спиллейна. Эрланд не знает, унаследовал ли Стиг вкусы своих родителей, но, вполне возможно, элементы творчества этих очень разных писателей были использованы и в трилогии «Миллениум»: политические интриги, являвшиеся ключевым фактором в замечательной серии романов Май Шёвалль и Пера Валё, и откровенное насилие и жестокость Майка Хаммера в романах Микки Спиллейна; пусть даже в трилогии «Миллениум» насилие использовалось для иных целей, нежели в романах «Суд — это я» или «Целуй меня насмерть».
С сожалением заметив, что в наши дни дети значительно больше времени проводят за компьютером, нежели за книгой, Эрланд Ларссон предположил, что интерес Стига к журналистике мог быть вызван вьетнамской войной, как это было у многих молодых людей его поколения. Однако столь ранний интерес к политике сопровождался жестким трудовым распорядком, став самым важным элементом существования Стига и, возможно, негативно повлияв на его здоровье вместе с неправильным образом жизни.
«Когда Стигу было двенадцать, — говорит Эрланд, — я прочел роман, который он написал в тетради. Тогда мы подарили ему пишущую машинку: это был его тринадцатый день рождения, и машинка по тем временам стоила очень дорого. Она оказалась слишком шумной, поэтому мы поставили ее в подвал. Стиг печатал в подвале и поднимался наверх, чтобы поесть, зато теперь мы могли спать по ночам».
Как считал отец, интерес Стига к журналистике и мысль о том, чтобы с ее помощью зарабатывать себе на жизнь, возникли одновременно с его участием в антивоенном движении.
«Шла вьетнамская война. Стиг был молод и сочувствовал левым. Каждую субботу в Швеции, в каждом шведском городке, молодежь устраивала марши, скандируя: «Вон из Вьетнама!» Присоединившись к этим молодым людям, Стиг начал писать материалы о вьетнамской войне.
Читать дальше