Николай Белов - Звезда Монро

В конце 1952 года Мэрилин начала сниматься в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок», который стал одним из самых знаменитых и талантливо сделанных мюзиклов пятидесятых годов. Картина эта принесла Мэрилин огромный успех, ее агенты кормили прессу сообщениями. Теперь она вполне официально стала полноправной звездой. Мэрилин заняла на студии роскошную гримуборную, которая когда-то принадлежала Марлен Дитрих.

Летом 1953 года, вскоре после собственного дня рождения, Мэрилин совершила триумфальный ритуал напротив Китайского театра Граумена на Голливудском бульваре: вместе с Джейн Рассел, которая была ее партнершей по фильму «Джентльмены предпочитают блондинок», она оставила на гипсе отпечатки своих рук, рядом с ними написала свое имя. Она в шутку даже предложила Рассел оставить на гипсе и другие отпечатки. Мэрилин предложила сесть на незастывший гипс.

После появления «Ниагары» на широком экране Мэрилин снискала себе репутацию актрисы, которую невозможно не заметить.

Церемония у театра Граумена была еще одним подтверждением тому, что Мэрилин Монро стала звездой. Но даже в этот момент, момент всеобщего признания ее таланта, чувство незащищенности и глубокого одиночества не покидало эту самую беззастенчивую во всем мире актрису.

Вот какими воспоминаниями об этой самой беззастенчивости делился Билл Травилла, художник, делавший костюмы для некоторых фильмов Мэрилин: «У нее была такая особенность — зная о своей красоте, она постоянно хотела себя демонстрировать. Конечно же, она делала это умышленно. Она походила на ребенка и могла сделать что угодно, а вам ничего другого не оставалось, как простить ее, как бы вы простили маленькую девочку. Она соединяла в себе женщину и дитя, ее обожали и мужчины, и женщины. Мужчина не знал, что делать с ней: то ли усадить на колени и приласкать, то ли заключить в объятия и завалить на спину… Она не могла похвастать хорошим образованием, но имела яркий ум и чудачества ребенка. Она обладала чудесной способностью располагать к себе людей. И вам не хотелось, чтобы этот ребенок плакал».

После трех лет знакомства и совместной работы, во время съемок фильма «Джентльмены предпочитают блондинок», когда жена Травиллы находилась во Флориде, а Ди Маджо тоже не было рядом, у Монро и Травиллы возник короткий роман. Связь эта длилась всего только неделю.

Вот еще одно воспоминание Травиллы: «Я думаю, она хотела любить, но никого, кроме себя, не могла любить, — замечает он. — Она являла собой пример полного нарциссизма. Она обожала собственное лицо, ей все время хотелось улучшать его, вносить изменения в свой облик. Да и мощный сексуальный заряд она получала тогда, когда смотрелась в зеркало и видела красивый рот, который она нарисовала с помощью пяти тонов губной помады, необходимых для нанесения правильных линий и точных теней, подчеркивающих губы, потому что ее настоящие были совершенно плоскими. Она была единственной женщиной из всех моих знакомых, рядом с которой мужчина чувствовал себя высоким, красивым, обаятельным, благодаря немигающему взгляду ее глаз, заглядывающих вам прямо в душу. У вас возникало чувство, что вы у нее единственный, даже если это было не так».

Другим любовником того года, связь с которым у нее продлилась что-то около месяца, был Эдвард Дж. Робинсон, сын знаменитого актера. Он так и не поднялся выше подающего надежды и спился. В сорок лет он покончил с собой, удавившись во время просмотра одного из фильмов своего отца.

Этот самый Робинсон-младший пользовался репутацией любителя зрелых женщин.

Мэрилин познакомилась с ним благодаря сыну другого известного артиста — Чарли Чаплину-младшему, с которым когда-то была близка. Во время съемок фильма «Джентльмены предпочитают блондинок» просто знакомство выросло в роман. Мэрилин пыталась даже составить молодому человеку протекцию на студии «XX век — Фокс».

Эдди Робинсон не только пил, но и экспериментировал с наркотиками. «Таблеточным чудиком» называли его друзья. Вероятно, именно тогда Мэрилин, так сильно отличавшаяся от большинства голливудских актеров, баловавшихся наркотиками, а порой и попадавших от них в серьезную зависимость, та самая Мэрилин, которая держала под диваном гантели, перешагнула мрачный порог мира наркотиков.

Мэрилин все больше и больше затягивала та жизнь, в которой она уже не могла обойтись без барбитуратов.

В 1953 году смятение Мэрилин усилилось возникшей в смысле профессии проблемой. Она утвердилась в образе секс-символа общенационального масштаба, с одной стороны. А с другой стороны, ее одолевали сомнения насчет собственных актерских способностей. Быть просто сексуальной куклой Мэрилин не хотела. Об этом она говорила однажды корреспонденту «Нью-Йорк Таймс»: «Я хочу расти и развиваться, играть серьезные драматические роли. Мой репетитор по актерскому мастерству говорит, что у меня большая душа, но пока это никого не заинтересовало».