Джойс Бетти - Наматжира

Постоянная апатия Альберта не давала покоя Фицу. Последнюю надежду он возлагал на то, что живопись поможет пробудить его. Однажды он подошел к Альберту, когда тот, по обыкновению, сидел один, и спросил, не закончил ли он какой-либо картины. Ни слова не говоря, Альберт вытащил из этюдника несколько акварелей. Написанные грубо, крикливо, они служили наглядным свидетельством глубокого душевного расстройства старого человека. Природная тонкая наблюдательность все еще проявлялась в рисунке громоздящихся гор и изящных белесых эвкалиптов, но чувство цвета, которое отличало его предшествующие работы, совершенно отсутствовало.

Эта живопись встревожила Фица. Он протянул картины обратно Альберту, мучительно соображая, что же ему сказать. Помолчав, он спросил Альберта, что он собирается с ними делать. Альберт сказал, что, может быть, отдаст картины Еноху, чтобы тот отправил их Бэттерби, но по его тону было ясно, что его нисколько не заботит, что станется с ними.

Альберт, похоже, утратил всякую волю к жизни. Фиц не раз спрашивал, не беспокоит ли его что-нибудь, не болен ли он. И каждый раз Альберт неизменно отвечал, что все в порядке, просто он чувствует небольшую усталость. В один из дней Рубину вызвали в Хермансбург к дочери Мейзи, которая вот-вот должна была родить. Перед отъездом она очень просила Фицев приглядеть за Альбертом. Фицы заверили ее, что присмотрят за ним, и предложили ему делить стол с ними. Альберт отказался. Спустя несколько дней после отъезда Рубины Фиц, совершая обход, заглянул к Альберту. Альберт лежал в углу, свернувшись калачиком. Увидев Фица, он пожаловался ему на боли в груди.

Фиц немедленно вызвал двух сестер из местной больницы. Альберт хотел было уклониться от осмотра, но, зная о его предрасположенности к ангине, они настояли на обследовании. Не найдя у него ничего внушающего опасения, они тем не менее посоветовали Альберту лечь в больницу. Альберт и слышать об этом не хотел. Фиц попросил одну из сестер в ближайший же сеанс радиосвязи связаться с врачом из Алис-Спрингса. Дежурный врач, выслушав сестру, посоветовал внимательно следить за его состоянием и попросил сообщать ему о малейших изменениях. В течение двух последующих дней в самочувствии Альберта не наступило никаких улучшений. Доктор предложил прислать в Папунью самолет и доставить художника в Алис-Спрингс. Однако в Папунье болезнь Альберта не считали столь уж серьезной и не видели необходимости в такой спешке. Поэтому перевезти его в город решили с попутным грузовиком, когда тот поедет за провизией. Сестры и Фиц, постелив матрац, устроили Альберта в кузове грузовика.

Альберт никак не хотел ложиться, и, когда грузовик тронулся, он помахал на прощание рукой. Несмотря на то, что Альберт, казалось, был в сносном состоянии, Фиц очень беспокоился, как бы долгая дорога не отразилась на нем, и послал радиограмму в Алис-Спрингс с просьбой выслать навстречу медицинскую машину. Через несколько часов Папунья узнала по радио, что Альберт благополучно прибыл в больницу, состояние его удовлетворительное.

Весь следующий день Альберт отдыхал, но тут неожиданно начался сердечный приступ. Состояние его быстро ухудшалось и стало критическим, когда в довершение всего у него началось воспаление легких. О тяжелом положении Альберта сообщили Рубине, и на другой день к вечеру машина миссии привезла ее в больницу. Пастор Альбрехт встретил ее, и они вместе вошли к Альберту. Преклонив колени, они стали молиться у его постели. Альберт попытался присоединиться к ним, но, едва прошептав «аминь», устало закрыл глаза и впал в забытье.

Когда последний луч заката коснулся его темного лица, Альберт глубоко вздохнул и затих. Абориген из племени аранда, ставший самым известным и самым трагическим по своей судьбе художником Австралии, скончался.

Альберта Наматжиру похоронили на кладбище Алис-Спрингса воскресным вечером 9 августа.

Пастор Альбрехт в краткой надгробной проповеди сказал: «Альберт был не только членом племени аранда и прихожанином лютеранской церкви. Я беру на себя смелость утверждать, что он принадлежал не только Австралии — он принадлежал всему миру. Своим искусством он открыл людям красоту своего края. Он дал им возможность увидеть наши горы, деревья, пейзажи, залитые таким великолепным солнцем, о котором и не подозревают в других уголках земного шара. И вот сегодня мы предаем его останки земле. Но, слава богу, погребая этого великого сына Центральной Австралии, мы можем утешить себя тем, что, хотя прах его будет покоиться в могиле, наследие Альберта останется с нами. Во многих и многих домах нашей страны его произведения по-прежнему будут радовать сердца людей».