Нина Молева - Левицкий

В свои первые петербургские годы они усиленно помогают друг другу — фаворит Завадовский и личный секретарь императрицы Безбородко. Конечно, Безбородко получает от этой поддержки больше, чем фаворит. Он торопится закрепить свои позиции, но при этом сохраняет видимость былых предельно уважительных отношений с Румянцевым, хотя тот месяц от месяца теряет свои шансы при дворе. Дружба с недавним триумфатором безусловно не может нравиться императрице, но Безбородко готов пойти даже на известный риск, лишь бы сохранить в общественном мнении репутацию вполне порядочного человека. Личный секретарь Екатерины в последние годы жизни Грибовский очень точно заметит о Безбородко: «С 1776 по 1796 год достиг он первейших чинов и приобрел богатейшее состояние и несметные сокровища в вещах и деньгах, не теряя тем своей репутации». И это последнее обстоятельство составляло самый большой талант ловкого царедворца.

Завадовскому далеко до подобной ловкости. Он готов найти отзвук искренних чувств в отношениях с императрицей и может написать после совершенно неожиданного для него удаления из дворца: «Среди надежд, среди полных чувств страсти, мой счастливый жребий преломился, как ветер, как сон, коих нельзя остановить: исчезла ко мне любовь. Последний узнал я мою участь и непрежде как уж свершилось… Я еду в деревню малороссийскую». При этом из «деревни малороссийской», знаменитых Ляличей, больше похожих на сколок петербургского дворца, он будет беспокоиться о судьбе оставшегося в столице Безбородко, искренне веря в его наивность и упрашивая Бакунина Меньшого: «Еще прошу любите нашего сироту Александра Андреевича: он добрый человек, остерегайте его, где он неосторожен и где дружеский совет нужен».

Бывший фаворит так и не узнал, что Безбородко первым подметил признаки начинавшегося охлаждения императрицы и даже пытался предложить замену Завадовскому из числа своих близких родственников. У Семена Воронцова, непосредственного свидетеля разыгравшихся событий, были все основания сказать: «Завадовский в дружбе верен, никогда нигде не был причиною несогласия, не таков Безбородко». И если Завадовский, несмотря ни на что, поставит в своем поместье великолепный памятник Румянцеву работы известного скульптора Рашетта, то с Безбородко тот же ваятель столкнется по иной причине — для сооружения памятника на его собственной могиле.

Последовавшая в 1779 году «отставка» Завадовского уже не могла поколебать положения Безбородко. Он достигает влиятельной должности в Коллегии иностранных дел, постоянно нужен императрице, играет немаловажную роль в придворной жизни. Поддержанный сначала братьями Бакуниными, Безбородко вскоре становится их соперником не только в смысле решения коллегиальных дел, но и в отношении кружка литераторов, который собирался в их доме. К нему переходит на житье Львов, а стараниями Львова под опекой Безбородко оказываются один за другим Хемницер, Капнист, Державин, наконец, Левицкий. Впрочем, не исключено, что знакомство с семьей Левицких началось у Безбородко много раньше, в период его обучения в Киевской академии, при которой работал Г. К. Левицкий. Скорее всего, Левицкие были известны и Румянцеву. Во всяком случае, в 1779 году в связи с необходимостью иметь парадный императорский портрет для Курского наместничества Безбородко, в полном согласии с Румянцевым, передает заказ именно Левицкому. В письме от 26 ноября того же года он пишет былому своему патрону: «Не мог не поспешить должным моим о сем вашему сиятельству донесением, желая исполнить другое приказание ваше относительно доставления обещанного в Курскую губернию большого портрета ее величества, писанного академиком Левицким с Росленова оригинала, который отправил я с сим курьером, наказав ему отдать оный Петру Семеновичу [Свистунову], буди не найдет ваше сиятельство в Курске».

Современники не скупились на рассказы о Безбородко. О его богатствах, кутежах, слабости к женщинам и особенно к актрисам. Бриллианты, положенные (якобы положенные?) к ногам прекрасной итальянки Анны Давиа, окончательно затмили в глазах рассказчиков другую страсть Безбородко — живопись. А ведь его мгновенно выросшее собрание не знало себе равных в России и под названием галереи Кушелева — Безбородко (по фамилии наследника) сначала составило ценнейшую часть музея Академии художеств, позже вошло в состав Эрмитажа. Безбородко открывает дорогу Львову как архитектору, предоставив ему проектирование своего петербургского дома, ставшего со временем Главным почтамтом. Для того же дома он заказывает Левицкому портрет Екатерины.