- Одну минутку, - произнес он, скрываясь за дверью, и тут же появился снова: - Командующий вас просит...
Косые лучи солнца, пробиваясь сквозь занавески, освещали стол в центре горницы, аппетитно разложенную на нем снедь, самовар. Юшкевич представительный, статный, с крупной головой, покрытой снежно-белыми волосами, - чаевничал. На вид ему было за пятьдесят. Рядом с ним сидел генерал-майор Андрей Иванович Литвинов - член Военного совета армии. По сравнению с Юшкевичем он казался совсем небольшим и ничем особенным не выделялся.
- Товарищ командующий! - отчеканил я. - Бывший командир сто восемьдесят второй дивизии Первой ударной армии полковник Шатилов представляется по случаю назначения командиром сто пятидесятой дивизии вверенной вам армии!
Наверное, мой доклад прозвучал слишком резко и чем-то нарушил то настроение, которое царило здесь до моего прихода. Юшкевич поначалу посмотрел на меня каким-то отсутствующим взглядом, потом в глазах его что-то вспыхнуло.
- Из Первой ударной, говоришь? - переспросил он, беря из моих рук пакет с документами. - Наверное, такой же хвастун, как и все там? Знаем, знаем этих героев...
Я опешил от такого приема. Вероятно, у командарма были какие-то свои счеты с моими бывшими начальниками. Но при чем же тут я, совершенно незнакомый ему человек? Кровь ударила в лицо.
- Товарищ командующий, чем я заслужил такой оскорбительный тон?
- А ты не петушись! - повысил голос Юшкевич. Лицо его побагровело. Мне комдивы нужны, а не петухи, ясно?
- Я не наниматься сюда приехал, - ответил я, еле сдерживаясь. - Меня направил к вам Военный совет фронта, и я могу вернуться в его распоряжение. Разрешите идти?
Не дождавшись ответа, я выскочил в сени.
Хлопнула дверь, и вслед за мной вышел Юшкевич-младший.
- Товарищ полковник, успокойтесь, не принимайте все это близко к сердцу. С Василием Александровичем такое иногда бывает... Не по злобе он...
Я молчал. Подумал: "Ну и назначение получил!.. Если такое отношение сейчас, то что же будет дальше?"
В сени вышел Литвинов.
- Товарищ Шатилов, командующий глубоко сожалеет о нелепом разговоре, сказал он и добавил доверительно: - У Василия Александровича трудная судьба. На его долю выпало много обид. Случается, он вспоминает о них некстати. Пойдемте в комнату...
Когда я вновь вошел в горницу, Юшкевич посмотрел на меня усталыми, словно больными глазами.
- Ну что, Шатилов, обиделся?
- Я, товарищ генерал, обиделся не за себя, а за армию, о которой вы так отозвались.
- Ладно, забудем... - Командующий заглянул в лежавшую перед ним папку. - Смотри-ка, в последней аттестации тебя на командира корпуса представляют. Молодой, да ранний.
- Какой же молодой? Уже сорок.
- А разве сорок - это не молодой? - Юшкевич продолжал листать бумаги. - Командарм двадцать седьмой тоже превосходно аттестует. А он, Трофименко, на похвалу жаднющий... Хорошее у тебя, Шатилов, личное дело, очень хорошее. Хочу, чтобы и на поверку все оказалось, как и на бумаге. Присаживайся, осуши чарку с дороги в честь праздника.
- Спасибо, товарищ командующий, я не пью.
- Совсем?
- Совсем.
- Ну, тогда чайку.
- Спасибо. Мне хочется поскорее в дивизию. Разрешите отправиться?
- Ну что ж, неволить не стану. О дивизии рассказывать не буду. Сам увидишь. Одно скажу: славное было соединение. Надеюсь, славным и станет. Желаю успеха. - И генерал крепко пожал мне руку.
- Начальник политотдела дивизии - полковник Воронин, - добавил Литвинов. - Замечательный человек.
Скоро, наверное, заберем его на выдвижение. Он вам на первых порах поможет.
- Скажи, чтобы Шатилову дали мою машину и офицера для сопровождения, обернулся генерал Юшкевич к брату.
Я простился и вышел на улицу.
Знакомство
Уже сгустились сумерки, когда мы добрались до сосняка, где укрылся штаб дивизии. Встретили меня Алексей Игнатьевич Негода, Николай Ефимович Воронин и Израиль Абелевич Офштейн - начальник оперативного отделения, исполнявший обязанности начальника штаба. Комдива Яковлева не было - он уже уехал на курсы. А в кармане у Негоды лежало назначение на должность командира 171-й дивизии.
Алексей Игнатьевич проводил меня в просторную землянку, где стоял накрытый стол.
- Давайте отужинаем, Василий Митрофанович, - пригласил он.
В землянку заглянул Воронин:
- Разрешите на огонек?
И вскоре в моем скромном жилище начался долгий и взволнованный разговор. Негода и Воронин рассказывали о состоянии дивизии, о ее последних боях. А они были очень тяжелыми.
Читать дальше