Виталий Вульф - Величайшие звезды Голливуда Мэрилин Монро и Одри Хепберн

Один из тех, кто видел ее пробы, оператор Леон Шемрой, позже вспоминал: «То, чем обладала эта девушка, я не видел со времен немых картин; она выражала секс на каждом сантиметре пленки, как Джин Харлоу. Из каждого кадрика этой пленки излучался секс…»

За новорожденную Мэрилин взялись профессионалы. Ей сменили прическу, подправили цвет волос, изменили форму носа и подбородка, организовали обучение танцам, пению и актерскому мастерству. Бен Лайон вспоминал: «Она была самой добросовестной из всех молодых актеров, с которыми у студии был контракт… Классам она посвящала все свое время, чтобы при первом удобном случае быть хорошо подготовленной». Однако таких статисток — их называли старлетками — у каждой студии был не один десяток, и только единицы получали настоящую роль. Мэрилин не везло: полгода ее не брали даже в массовку, а в ее первом фильме со странным названием «Скудда Ху! Скудда Хей!» у нее была только одна фраза, да и ту начинающая актриса произнесла так ужасно, что весь эпизод вырезали при монтаже. В ленте «Опасные годы» у нее было три сцены, но ее имя даже не было указано в титрах. Через год контракт с ней продлевать отказались.

Некоторые считают, что причиной этого были не только неудачи Мэрилин на экране — честно говоря, ей дали слишком мало возможностей проявить себя в деле, — но и постановление Верховного суда от 31 декабря 1946 года, запретившего систему, по которой киноактеры были связаны эксклюзивными контрактами с киностудиями: по сути, до этого дня актеры полностью принадлежали своим студиям, вне зависимости от того, снимались они или нет. Теперь держать на постоянных контрактах десятки старлеток, используемых в основном для массовых съемок и в качестве живых украшений на приемах, стало невыгодно, и студии начали от них избавляться.

Как бы то ни было, осенью 1947 года Мэрилин Монро снова оказалась на улице, однако она не отказалась от своей мечты покорить Голливуд: она по-прежнему исправно посещала занятия в актерской студии, оплачивая их деньгами, которые удавалось заработать позированием перед фотокамерами. По некоторым сведениям, в то время у нее была связь с престарелым бабником Джо Шенком, совладельцем и первым президентом 20th Century Fox . Шенк, в прошлом уроженец Рыбинска Иосиф Шейнкер, а в то время одна из крупнейших фигур в кинобизнесе, был человеком на редкость энергичным и настолько же некрасивым. Возможно, она надеялась, что, скрашивая его дни (а возможно, и ночи — к счастью, биографы не в состоянии точно выяснить, насколько далеко простиралась нежная дружба старлетки и старика-кинобосса, ограничиваясь лишь пересказом слухов и собственными фантазиями), в награду она получит роль. Однако Шенк к этому времени уже отошел от дел и, хотя формально все еще оставался одним из воротил Голливуда, на деле давно уже ничего не решал — контракт с Монро был расторгнут без его участия. Зато он кормил Мэрилин обедами, представил ее некоторым своим друзьям и — скорее всего — поспособствовал тому, что Монро предложили контракт на Columbia Pictures. «Голливуд может быть очень безжалостным, — говорила позже Мэрилин. — Сколько мужчин там пользуются беспомощными и одинокими девушками, которые готовы на все, лишь бы сниматься в кино!.. Мне это знакомо — у меня не было ни еды, ни крыши. И я спала с продюсерами. А что? Зачем лгать, будто я того не делала?»

Работа на Columbia принесла Мэрилин одно из важнейших знакомств в ее жизни: педагога по актерской игре Наташу Ляйтес. Наташа, когда-то мечтавшая быть актрисой, обладавшая — по воспоминаниям — удивительно некрасивой внешностью и удивительно тяжелым характером, покорила Мэрилин образованностью, силой духа и красноречием. В ней Мэрилин нашла мать — строгую, заботливую, готовую вложить много сил в образование и успех своей подопечной. О чувствах самой Ляйтес можно только гадать: одни считают, что она разглядела в молодой старлетке огромный потенциал, на который никто, кроме нее, не обращал внимания, и пожелала разработать эту «золотую жилу», а другие говорят, что она обладала нетрадиционной сексуальной ориентацией и попросту влюбилась в Монро. Как бы то ни было, именно Наташа, поклонница школы Станиславского и метода Михаила Чехова, стала первой, кто по-настоящему занялся с Мэрилин актерским мастерством, а также единственной, кто действительно взял на себя заботу о юной актрисе. Наташа не только до 1955 года была постоянным педагогом Монро, но также исполняла роль ее агента, воспитательницы и любящей матери. Многие, правда, говорят, что уроки Наташи убили жившую в Мэрилин непосредственность и естественность, заменив их актерскими клише и избыточной артикуляцией, но нельзя отрицать, что в первой половине 1950-х годов именно Ляйтес оказала наибольшее влияние на личность Мэрилин и на ее судьбу. Через своих знакомых Наташа даже выбила ей ее первую крупную роль — в фильме «Хористки», который снимал Фил Карлсон. Мэрилин впервые там и пела, и танцевала. Картина провалилась в прокате, хотя о Мэрилин — впервые — благосклонно отозвалась критика: журналист Тайбор Крейк в The Motion Picture Herald написал, что сцены с Монро — «одни из лучших. Она симпатичная, обладает приятным голосом и собственным стилем». Но руководству студии игра Мэрилин не понравилась, и контракт не был продлен.