Олег Смыслов - Генерал Слащев-Крымский

Опасность, и жестокая опасность со стороны красных была несомненная.

Врангель между тем мило мне улыбаясь и оказывая высшие знаки внимания публично, деятельно занялся вопросом дискредитирования меня в глазах всех как с точки зрения чести, так и с точки зрения военной.

Чтобы дискредитировать меня с точки зрения чести, было выдвинуто дело Шарова, который… жил в тюрьме очень хорошо и занимался писанием своих «исповедей», в которых искренно во всём сознавался, до убийства и ограбления казнённых включительно, но заявлял, что это делал он не только с моего ведома, но и по моему приказанию. Дело приняло настолько серьёзный оборот, что я получил записку от следователя по особо важным делам Гиршица о том, что я привлекаюсь в качестве обвиняемого по делу о злоупотреблениях чинов 2-го (бывший Крымского) армейского корпуса. Официальным поводом к привлечению меня к следствию послужило дело Протопопова, председателем суда над которым был обер-офицер, а должен был быть штаб-офицер, и потому Протопопов считался казнённым без суда, но и это не противоречило дисциплинарному уставу, так как открытая измена Протопопова была доказана. Конечно, мне казалось, что раньше, чем привлечь к ответственности, надо было бы хотя бы допросить, но дело генерала Сидорина минувшей весной показало, что от врангелевских судов можно было ожидать чего угодно. (…)

Дело становилось ясным: обвинить меня в грабежах с корыстной целью было слишком трудно, так как жил я крайне скромно и никогда не имел денег, хотя раньше обладал средствами, и не в пример прочим белым «знаменитостям» в заграничных банках на моё имя вкладов не было. Следовательно, сознательный грабёж с моей стороны был слишком неправдоподобен, но оставалась надежда забросать меня грязью, как пьяницу и окончательно ненормального человека, а моя ненормальность была Врангелю нужна для объяснения моих «странных взглядов»».

Всё это «расследование» заставило Слащёва заявить: «Тем не менее я предупреждаю, что если в этом деле не будут действовать честно и открыто, то я пойду на какой угодно скандал. Моё условие — гласность» . А вскоре произошло следующее:

«…я получил записку от Гиршица, что моё дело выделено из дела Шарова. Через день Гиршиц заходит ко мне и очень скромно говорит, что я обвиняюсь не в превышении, а в бездействии власти, так как я не проверял деятельности Шарова; об основном деле надо мною — незаконном составе суда над Протопоповым — не было ни слова. Я тогда обратил внимание следователя на мои телеграммы о разрешении мне ревизовать Шарова и подчинить его мне и на отказ Ставки, если кто бездействовал, так это главное командование. После этого разговора я Гиршица не видел и о деле не слышал».

Таким образом, одно дело было отложено в сторону. Зато дела военные продолжали давать о себе знать.

В своём труде «Как сражалась революция» военный специалист Н.Е. Какурин, кампании 1920 года на Крымском фронте посвящает целую главу. Там он достаточно кратко, но ёмко отвечает на многие вопросы, раскрывающие историю поражения белых в Крыму. А начиналось всё с реорганизации Добровольческой армии: «Она была сведена им в три корпуса. Эта работа проходила в течение всего апреля и мая. Обстановка позволяла Врангелю затратить столь большой срок на подготовку к операциям. Советское командование в это время занято было уже в полной мере развернувшейся кампанией против поляков на Западном и Юго-Западном фронтах. Нараставшая в течение ранней весны 1920 г. активность белополяков на белорусском и украинском театрах помешала красному главному командованию привести в исполнение его первоначальное намерение — покончить сперва с Крымским фронтом, а затём всё внимание перенести на Польский фронт» .

Примечательно, что продолжительное сидение в Крыму для белых являлось, по мнению Какурина, неудобным по экономическим условиям: «Огромная масса беженцев и войск, скопившихся в Крыму, начинала уничтожать все его продовольственные запасы. Поэтому, открывая кампанию 1920 г. на Таврическом театре, генерал Врангель руководствовался не столько политическими и стратегическими, сколько продовольственными соображениями.

Предполагалось, выйдя за Перекопский перешеек, захватить всё, что возможно, и, если окажется необходимым, скрыться опять в Крым, имея уже необходимые продовольственные запасы. Поэтому Врангель не предполагал развивать операций дальше линии Александровск — Мариуполь. В дальнейшем мыслилось связаться с украинскими повстанцами, поднять восстание на Дону и таким образом обеспечить свои фланги…