Сергей Капков - Королевы смеха. Жизнь, которой не было?

– В Праге я уже освоилась, но своей все равно не стала. Во-первых, никак не могу овладеть чешским языком. Говорить – говорю, но с чудовищным акцентом. С этим, правда, все примирились, никого это не оскорбляет, но я переживаю. Во-вторых, я здесь все равно русская, а к русским отношение холодноватое. Здесь больше немцев любят – к ним до границы полтора часа езды на машине. Вот ведь судьба: в СССР была еврейкой, а в Чехии стала русской!

Прага мне напоминает Таллин, в котором я родилась и который очень люблю. И в котором делала первые шаги на сцене. Мне безумно повезло – моим режиссером стала Наталья Николаевна Паркалаб, ученица Ивана Берсенева. Она пришла в наш театр, где я играла одну-единственную роль – в сказке «Кольца Альманзора». Она посмотрела весь репертуар и на худсовете сказала: «… А вот эту девушку я видела только в одном спектакле. Хуже, чем она сыграла, можно только придумать. Я, во всяком случае, такого не видела. Но хочу предупредить худсовет, что на этой актрисе я буду строить весь свой репертуар». Что и случилось. И я за пять лет в Таллине сыграла сорок шесть ролей! Если я и стала хоть какой-то артисткой, то это заслуга Натальи Николаевны, которая не боялась давать мне роли всех возрастов и всех характеров.

– Лиля, признайтесь, вы любили поозоровать на сцене? Любили розыгрыши?

– Если это помогало роли. Например, в Театре на Таганке мы репетировали «А зори здесь тихие». Я играла две роли: офицершу, которая отправляет девчонок на фронт, и маму Сони Гурвич с Гошей Ронинсоном – папой. Работала в двух составах. И если я играла командиршу, то Вика Радунская играла просто бойца, и наоборот. Но мне не интересно было играть просто бойца, тем более что на меня всегда обращали внимание, так как я смешная. И я придумала себе новую роль бойца Катеньки. Юрий Любимов это дело поддержал, и с тех пор боец Катенька появилась во всех постановках других театров, так как писатель Борис Васильев ее одобрил. Я стала придумывать всякие глупости. Когда мы все сидели в грузовике, направляясь в баню, я вдруг выдала фразу: «Девочки, а я мыло проглотила!» Все страшно хохотали. Так мы и решили – вот это кайф, каждый раз будет дикая ржа! Но, уже начиная с генеральных репетиций, никто ни разу не засмеялся. Надо было что-то решать. Так как сцена шла почти в темноте, я в первый же раз показала девчатам рукой по локоть – ну, знаете, что это за жест. Все заржали, и с тех пор каждый раз, когда я говорила эту фразу и не смеялись, я это делала.

Но однажды я ужасно поругалась с актрисой Славиной: когда я вошла в гримерку, она страшно кричала на маленькую старушку-костюмершу, обзывала ее, материла. Я схватила эту Славину за горло, стала бить ее об стенку, ну и она затаила на меня злобу. Тут же рассказала Любимову, что я делаю во время своих слов в машине. На следующем спектакле я совершенно определенно увидела, что один из прожекторов в этот момент направил на меня луч. Это дело просекли. Вызывает меня Любимов и говорит: «Ну, что ж вы, товарищ Малкина?.. Ну, как это так? Вы же взрослый человек… Я думал, что беру вас в театр, чтобы вы как-то пресекли хулиганство в труппе, что вы такая серьезная… Пятое-десятое. И что же выясняется?.. Как вы там показывали?» – «Как? А вот так!» – сказала я и показала. – «Ну, хорошо-хорошо… Но чтобы этого больше не было!»

– Переходя из театра в театр, вы хорошо расставались с коллегами, с главными режиссерами? Или скандалили?

– Везде по-разному. Со многими актерами я до сих пор дружу – и с московскими, и с питерскими. И уходила из театров по разным причинам. Например, в ленинградском Театре комедии я сыграла пятнадцать главных ролей, но открыто выступила против того, чтобы главным режиссером стал Петр Фоменко. «Ты – гений, но руководить труппой тебе не надо», – так и сказала ему в лицо. И тут же была уволена.

Кстати, тут я хотела бы вспомнить один важный эпизод, о котором я тебе раньше никогда не рассказывала. Когда я еще работала в Театре комедии, один актер погадал мне по руке. Он в этом разбирался, и всем все время что-то предсказывал. Так вот что он мне сообщил: «Твоя жизнь круто изменится после пятидесяти лет. Ты будешь жить в другой стране, в окружении других людей, будешь много работать, станешь очень известным человеком…» Какая тут началась ржа! Все вокруг попадали, а я хохотала громче всех. Мы с ним даже поспорили на ящик коньяка. Когда все это свершилось, я этот ящик ему привезла.

– А все-таки, Лиля, почему вы выбрали именно Прагу?