Екатерина Мишаненкова: Я – Алла Пугачева

После чего поступила в Московское государственное музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова.

23 мая она получила свидетельство об окончании музыкальной школы, где значилось: специальность — пять, хор — пять, ансамбль — пять, сольфеджио — пять, музыкальная литература — пять. А 12 июня ей выдали и аттестат об окончании средней школы. У нее было шесть пятерок: по пению, русской литературе, арифметике, рисованию и труду. И шесть четверок: по русскому языку, истории, алгебре, геометрии, естествознанию и физике. По географии, черчению, иностранному языку, химии и физкультуре она получила тройки. Можно было бы закончить и с более высокими оценками, но Аллу куда больше занимали экзамены в музыкальной школе, и она полностью сосредоточилась на подготовке именно к ним.

Она без особых трудов поступила в Музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова, расположенное прямо рядом с ее домом в Зонточном переулке. Но вопреки тому, к чему ее готовили столько лет, Алла вдруг выбрала не фортепианное, а дирижерско-хоровое отделение. Почему — никто не знал. Но ее учительница в музыкальной школе вспоминала, что однажды услышала ее пение: «Я так была потрясена, что расплакалась. “Аллочка, почему же ты не играешь с таким чувством, с каким поешь?”» Возможно, Алла уже тогда понимала, что ее призвание — пение, а не карьера пианистки. А на дирижерско-хоровом отделении голосу уделялось гораздо больше внимания.

Я никогда не шла в то дело, куда не лежала душа.

Зыкина к тому времени уже была известной певицей, да и разница в возрасте у них была слишком большая, поэтому общались они мало. А вот с Шавриной и Шуфутинским они стали большими приятелями.

Шуфутинский вспоминал: «У Аллы была хорошая, стройная фигура, ножки такие девчачьи, лицо в веснушках и копна рыжих волос, чуть ли не до пояса. Одевалась она очень эффектно, и мальчишки вовсю за ней ухлестывали. Наша директриса Гедеванова слыла отпетой ретроградкой не только в музыке, но и в том, что касалось одежды учащихся: у кого из девчонок юбка чуть выше колена — могла не пустить на занятия или выгнать с урока, о джинсах вообще разговоров быть не могло. Пугачевой доставалось больше всех».

Алла за компанию с Шуфутинским прогуливала занятия, и они шли в кафе или в кино. А иногда вместе еще с несколькими приятелями спускались в подвал училища и устраивали там «концерт» — ребята играли, а Алла пела, причем в такой ультрасовременной, несоветской манере, что когда ее пение случайно услышал кто-то из руководства училища, ее чуть не отчислили.

Педагоги вспоминают ее по-разному. Игорь Иванович Тупиков, обучавший ее специальности хорового дирижера, говорил: «В ней тогда уже наблюдались задатки лидера. Она всегда организовывала все студенческие капустники.»

Русская песня была и будет.

Сама она об этом вспоминала с юмором — как сбежала с занятий и случайно забрела в какой-то клуб, где шел конкурс — молодые исполнительницы в одинаковых красных сапогах одна за другой пели одну и ту же песню: «Когда на сцене появилась пятая исполнительница в таких же красных сапогах и запела ту же самую песню, стало невыносимо смешно, и я рассмеялась. Руководитель ансамбля закричал, почему в зале сидят посторонние. От этого стало еще смешнее, и вдруг неожиданно для самой себя я громко напела припев песни».

Ее вызвали на сцену, и она, не смущаясь, спела ту же песню — успела выучить ее, пока слушала других. А через несколько дней ее пригласили принять участие в гастролях эстрадной программы в двух отделениях «Пиф-паф, или Сатирические выстрелы по промахам».

Однако были две проблемы: во-первых, Алла еще училась, и нужно было, чтобы ее отпустили из училища, а во-вторых, надо было еще уговорить ее маму. С первой проблемой справились легко — Алла попросила академический отпуск по состоянию здоровья. А вот маму уговорить было куда сложнее, та с презрением относилась к эстраде и была резко против участия дочери в такой «ерунде». Убедили ее только старые друзья — артисты оперетты, которые поручились за устроителей гастролей и уговорили ее дать Алле возможность попробовать себя в качестве певицы.