Мария Чегодаева - Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых

Меня дома усиленно наталкивают на зарабатывание (ретушевкой, еще чем-то. Позорнейшим кажется учить кого-то чему-то, какая пугающая гадость!) Я предложила им помещать мои очерки (если не переводы с итальянского), сама еще не знаю чего, в газету. Не написать ли мне гимн, балладу Башмакам, прелестным кожаным башмакам?

Мама подарила мне с большим вздохом „соболька“. Но никак не могу выяснить: имеет ли он еще свою прелесть и ценность. Так как от каждого прикосновения, боюсь, рассыплется — его кожа как древность — мама негодует — я очень люблю теперь меха. Ведь бывают белые песцы? Дома смеются.

Буду рада получить от тебя письмо. Я никак не могу свыкнуться с новой действительностью и совсем растерялась и никогда не была так одна, как теперь дома. Целую Вера. 9, воскресенье.

Карточки у меня здесь нет, много любительских снимков осталось в Италии. Пожалуй жаль, что я не позаботилась, так как отчасти один тяжелый месяц у О. Катажевина [42] Кто такие Катажевины не установлено. и печальные неожиданности здесь меня страшно изменили, но я хочу надеяться, что это временно» [43] В. Хлебникова — письмо Велимиру Хлебникову. Астрахань, 1916–1917 //Архив М. П. Митурича. Не издано. .

Как живо встают в этом письме и непринужденный шутливый характер отношений брата и сестры, и настроения Веры — еще полной живых заграничных впечатлений и охваченной чувством какой-то неприкаянности и одиночества по возвращении домой…

Большинство работ, сделанных за границей, пропало. Взять с собой можно было лишь то, что уместилось в чемодан, все крупные вещи пришлось оставить у хозяев квартиры, где жила Вера во Флоренции. Судьба их неизвестна.

Насколько сильно повлияла на творчество Веры «заграница» — мастерская Ван Донгена, Италия? В чем-то, вероятно, повлияла, приобщила к направлениям и исканиям европейского искусства тех лет — но…

«Искусство нынешнее слабо безверием… Все оно на поверхности. Масса унылости, и все это дает какое-то сознание бренности, внутреннее беззвучие. Почему-то чудятся невидящие, стеклянные, слепые взоры забвения. Да, это искусство Города, временного щита земли, но нет здесь ее голоса» [44] В. Хлебникова. Черновые записки // Цит. по: Вера Хлебникова. Что нужно душе… С. 11. .

На «антиурбанистические» настроения Веры Хлебниковой, несомненно, повлияло отношение Велимира к городу как к страшному монстру, отрывающему людей от природы, губящему души. В его «петербургской шутке» — «Чертик» — Геракл говорит: «Поверите, но среди людей я чувствую себя как живой ивовый прут среди прутьев, пошедших на корзину. Потому что живой души у городских людей нет, а есть только корзина. <���…> Есть некий лакомка и толстяк, которой любит протыкать вертелом именно человеческие души, слегка наслаждается шипением и треском, видя блестящие капли, падающие в огонь, стекающие вниз. И этот толстяк — город» [45] Велимир Хлебников. Чертик// В кн.: Велимир Хлебников. Творения. С. 396–397. .

«Чертик» был написан в 1909 году — он мог быть одним из тех произведений, которые читал Велимир сестре, обосновавшись в «щелястом сарае» в Алферове. Как и еще более жестокий «Журавль» того же года:

«Я хочу пройти мимо… Мимо духа Парижа. Я б хотела, я должна остаться такой, какой уехала из старого Алферовского Парка, где весной не знаешь: от цветущих ли вишен стелются легкие туманы, или из серебристо-розового тумана зацветает белой песней вишенник…<���…> Самый божеский, где нет „от лукавого“, храм, монастырь — это наш русский, северный лес, где в вечном, непогрешимо-суровом обете замерли старые, седые мхами ели и сосны. Они мудры, они не лукавы измышленным словом молитвы. Да, я хочу остаться и здесь такою, какой я ушла в один день от них, унося в душе их сказочные напевы. Я хочу вернуться тою, в которую поверили и полюбили там, на родине»… [48] Вера Хлебникова. Автобиографические записки // В кн.: Вера Хлебникова. Что нужно душе… С. 78.

Петр Митурич уловил влияние Парижа в «Русалках» — «невидящие слепые взоры забвения»?