Леон Дегрелль - Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС

Деревенский пейзаж выглядел бедно: ланды и сосняк, осиновые рощи, дикие цветы, похожие на розовых птиц. Время от времени виднелось море, синее и блестящее. Дома были покрыты деревянной черепицей. Жилье встречалось редко. Девушки были великолепны, с широкой костью, на мощных ногах, в новых платьях из тарлатана и органди.

После нескольких часов пыльной дороги я увидел заслон из десятков четырех больших бочек. Они защищали огромный завод, где инженеры рейха дробили сланец и получали огромное количество сланцевого масла. Так же как на Кавказе мы дрались за нефть для самолетов, здесь дрались за масло для подлодок.

Фронт был поблизости. Деревни, что я проезжал, лежали в руинах. Деревья вдоль дороги были изрублены, повалены или обуглены. Воздух был сероватого цвета. Была слышна сильная канонада.

В конечном счете я нашел своих солдат. Они располагались в десяти километрах от передовой. Офицер, который привел их, знал, что никогда валлонцы не были в боях без моего участия. С уверенностью в своей правоте он доложил генералу армейского корпуса, что люди не были готовы и что, ожидая моего прибытия, он снимает с себя всякую ответственность.

Командир корпуса был замечательный человек, генерал Штайнер. Мы познакомились на Кавказе. Он принял решение подождать.

Я прибыл на мой КП на склоне дня. На генерале был белый галстук, как у Пьера Лаваля, щегольского вида. Всегда отглаженный и благоухающий, он с воодушевлением обнял меня. К ночи, когда я вернулся к моим людям, я добился для них трех недель отсрочки и права выбрать инструкторов.

Мы расположились лагерем на вершине песчаной горы, откуда открывалась величественная панорама Финского залива. В ста метрах вертикально вниз под нашими ногами вдоль всей линии воды раскручивалась странная лента черных деревьев, прилепившихся к самому берегу.

Мы спустились к бухточке, освещенной теплой августовской ночью. Мы бросились в море, и наши крепкие обнаженные тела долго плавали в поющей воде.

Эстонский фронт – это было что-то немыслимое. Русские были у ворот Варшавы, а несколько десятков тысяч добровольцев со всех германских стран еще цеплялись за опустошенные леса под Ленинградом!

Нарва обозначала границу старой Европы и славянской Азии. По обе стороны маленькой речки, пересекавшей город, встали два мира: на западном берегу возвышался старый замок тевтонских рыцарей; прямо напротив него русский город раскинул ярусами от воды свои зеленые луковые огороды и церкви в восточном стиле.

Третий германский корпус, в котором немцы составляли меньшинство, обеспечивал здесь надежный замок. Замок этот чуть было не взорвался в июле 1944 года. Более тысячи русских танков были подбиты во время ожесточенных боев. Легионы европейских волонтеров были обескровлены: в одном из голландских полков уцелело всего десятка два бойцов из трех тысяч; другие, находясь много дней в окружении, погибли на месте.

Наступление Советов провалилось: третий корпус сдал только километров пятнадцать фронта. Но нужна была новая кровь. Наша, совсем свежая, была там, готовая вспыхнуть вновь.

Пушка стреляла беспрерывно. Казалось, ночь наступала как-то странно. Часто появлялись советские корабли, поворачиваясь кормой в сторону Финляндии. Наши пушки открывали огонь, заставляя их отступить. Береговая артиллерия была здорово замаскирована. Она располагалась в строгом порядке. Солдаты и офицеры засели в прочных укрытиях, вырытых над морем. В пятидесяти, в восьмидесяти метрах ниже этих орлиных гнезд волны бились о скалы, выбрасывались на песок, разлетались о деревья. Покуда хватало взора, блестело море. Вдалеке при ярком свете солнца можно было различить тонкую, как крыло чайки, линию одного белого острова.

Сумерки чудесно расцвечивались жгуче-оранжевым светом по розово-золотым массам облаков. Эти переливчатые вечера, умиравшие в смешении фиолетовых и красных тонов, ночи, усеянные звездами, окликавшими друг друга, свежее одиночество жемчужных рассветов, несомненно, были даны нам по праву свидетелей красоты для того, чтобы наши души были еще раз сверены накануне воющих дней, когда разорвутся тела и когда души затаят дыхания перед многими расставаниями…

В середине августа Советы предприняли широкий обходной маневр, чтобы окончательно смять эстонский фронт. Не сумев прорвать его между Нарвой и северной оконечностью озера Пейпус, они начали крупное наступление на южную часть этого озера, начав с пограничного города Плескау.