Раиса Орлова - Поднявший меч. Повесть о Джоне Брауне

Генри Уайз — Фернандо Вуду:

«…Если бы я прибыл в Харперс-Ферри до того, как эти люди были захвачены… я взял бы немедленно штурмом арсенал, объявил бы закон военного времени, судил бы их военно-полевым судом и казнил бы на месте. Но я опоздал. Они уже были пленниками, потому мне пришлось свою власть использовать для их защиты, я охранял их лично. Я сам проводил их в тюрьму и дал тюремщику достаточно вооруженных людей, чтобы противостоять сторонникам линча. Преступления, которые они совершили с заранее обдуманным намерением, относятся к числу самых тяжких и самых черных из всех возможных преступлений против нашего народа. Брауна, вождя этих людей, судили и осудили по закону и по справедливости; он сам признает, как гуманно к нему относятся в заключении, он признает, что обвинение соответствует фактам, и признает, что свидетели давали правдивые показания. Ему предоставили и защитников, и такую свободу слова, которая никому ранее не предоставлялась на наших судебных процессах… Он приговорен к виселице — это приговор мягкий, гуманный, и мой долг состоит лишь в том, чтобы этот приговор был приведен в исполнение. Я без колебаний поддерживаю приговор. У меня и мускул не дрогнет, несмотря на всеобщие крики о прощении ему. Разве это дурно — исполнять свои собственные законы, когда свершается величайшее преступление против этих законов?.. Неужели разумно помиловать убийцу, разбойника, предателя на том основании, что общественное мнение в других местах прославит мятежника как мученика? А если это и так, то тем более необходимо казнить его и всех ему подобных…»

«Ежемесячник Дугласа», Нью-Йорк, декабрь 1859 года:

«Нравственные доводы против рабовладельцев давно исчерпаны. Напрасно призывать их к разуму. С тем же успехом можно охотиться на медведей, вооружившись лишь этикой и политической экономией, или пытаться „отвести руку угнетателя“ при помощи одного лишь нравственного закона. Капитан Браун по-новому выступил в крестовый поход за свободу, и его удар возбудил ужас в рядах всей пиратской армии рабовладельцев. За свои мужественные деяния ему, возможно, придется отдать жизнь, но, как бы ни была бесценна эта жизнь, удар, нанесенный им, стоит в конце концов этой высочайшей цены. Как Самсон, он возложил руки свои на столпы огромного национального храма жестокости и крови, и, когда Браун погибнет, сразу же разрушится этот храм и похоронит защитников своих под развалинами».

У него есть еще целый месяц. Есть друзья, родные, единомышленники, которые будут его слушать, которые должны запомнить его слова, переписать, передать другим. И тогда появятся новые последователи, на его место встанут новые бойцы. Сейчас его оружие — слово. Есть бумага. Чернильница полна до краев.

Нет, бой еще не кончен, совсем не кончен.

Из резолюции съезда противников рабства штата Массачусетс:

«…Если народ, правители, церковники в их слепоте и душевной узости откажутся принимать серьезные меры, откажутся внедрять радикальные идеи аболиционистов, то им придется столкнуться с трагедиями, еще более страшными, чем события в Харперс-Ферри».

Теодор Паркер, священник-аболиционист из Рима, — Френсису Джексону в Бостон:

«…Если бы на вас напал волк, я был бы не только вправе… я был бы обязан, в меру своих сил, прийти вам на помощь. Если бы на вас напал не волк, а убийца, дело обстояло бы точно так же. Теперь предположим, что это не убийца, а тот, кто собирается поработить вас, — разве мой долг не в том, чтобы вырвать вас из рук врага? А теперь предположите, что это рабовладелец, — разве я не обязан помочь вам?..

…Еще несколько лет тому назад казалось, что не трудно остановить распространение рабства, а потом и покончить с ним без кровопролития. Сейчас я считаю это невозможным, даже и в будущем. Все великие главы в истории человечества написаны кровью. Некогда я надеялся, что Американская Демократия найдет более дешевые чернила; сейчас, однако, ясно, что паломничество наше проходит через Красное море, в котором погибнет не один фараон!

…Говорят, что поход Брауна кончился крахом. Не думаю… Этот поход показал слабость великого рабовладельческого государства Америки, слабость его солдат и безмерный страх, который возбуждают рабы в сердцах хозяев…»

Салмон Чэйз, губернатор штата Огайо, — Джозефу Баррету, редактору «Газетт», Цинциннати:

«Несчастный Старик! Как грустно, что его собственное воображение увело его на ложный путь! Как смело, как безумно, как преступно разжигать мятеж; ведь если бы ему это удалось, то землю нашу залило бы кровью, и в этой крови захлебнулись бы самые высокие надежды человечества. И все же, как трудно осудить его, когда думаешь о мотивах его поступков, о его самоотверженном стремлении освободить угнетенных, когда думаешь о его мужестве, о его гуманном обращении с пленными, ведь именно это привело его к разгрому. Эта трагедия станет темой для поэтов и романистов на века…»