Алексей Симуков - Чертов мост, или Моя жизнь как пылинка Истории - (записки неунывающего)

В Петербурге одно время мы соседствовали с семьей Ласточкиных, в которой были две девочки. Мама также присматривала за их учением. Оля была девочка крупная, обещавшая в скором времени превратиться в высокую, статную девушку. Другая, Надя, была помельче, вся остренькая, смешливая, всегда и всюду сующая свой нос. Отец Ласточкиных занимался поставкой дров в Питер, и, видно, дела у него шли настолько хорошо, что он по соседству с местечком Уторгош купил с торгов имение одного из Ермоловых. Вот он и пригласил маму с детьми погостить у него в этом имении. Было это в 1912 году. Жил Ласточкин в селе, но станция именовалась «Уторгош». Я помню, как мы со станции ехали на двухколесных таратайках, они были в ходу в тех местах. Хлеб увозили с полей тоже на двухколесках, только вставляли в специально сделанные по бортам гнезда так называемые «свечи» — гладко оструганные палки, которые удерживали снопы.

Мы неслись со станции целым поездом, причем при въезде в деревню и при выезде — как очевидно было принято здесь — швыряли пригоршни конфет в толпу ребятишек, которые отворяли и затворяли за нами ворота.

Дом Ласточкина был двухэтажный. Жили на верхнем этаже. Внизу была лавка и хозяйственный двор. Ласточкины, желая не ударить в грязь лицом, расстарались. Стол был обильный, но тяжел для наших желудков.

Когда мы приехали в имение, оно точно соответствовало классическому описанию старых поместий: большой барский запущенный дом с колоннами, подъезд к нему полукружьем для колясок, клумба перед домом с растущим посередине нее дубом, за домом огромный заросший сад, хор лягушек в пруду и безмолвие вокруг…

Мы, то есть мама, фрейлин и трое детей, вошли в дом. Суровой стариной дохнуло на нас. Особое впечатление производила зала — огромная, двухсветная, с хорами наверху, с узкими, длинными окнами.

Когда Ласточкины, провожавшие нас, уезжали, мама с тоской смотрела вслед. Жизнь с ее шумом, тревогами и радостями, оборвалась. Мы остались одни и как бы погрузились в прошлое.

Все вокруг здесь напоминало о недавнем мире господ и рабов. Какие-то старики, жившие неподалеку в небольших строениях, рассказывали предания прошлого, из которых явствовало одно — что их пороли. Кроме порки, они ничего вспомнить не могли. Помещик тут, по их словам, был лютый, а потому после освобождения все слуги его враз покинули. И сколько он ни звонил — ни один бывший раб не пришел на его колокольчик.

Оглянувшись и понизив голос, они прибавляли, что и теперь барин иной раз появляется в своем доме и звонит, звонит…

Мама, до которой доходили эти рассказы, смеялась, считая их выдумками выживших из ума стариков. Но мы, дети, входя в дом, как-то поджимались и, пробегая через залу, старались сделать это побыстрей.

У каждого из нас в имении быстро нашлись свои занятия. Я, например, разыскал каких-то мальчишек и носился, играя с ними в «лошадки», то есть надевая на них только что мне подаренные вожжи с бубенчиками и держа их в руках, и воображал, что несусь куда-то на горячей тройке. Андрей исследовал сад, и каково же было его торжество, когда он обнаружил в кустах ежика! Он завернул этот колючий комочек в платок и притащил в дом. Мы сразу налили молоко в блюдечко и начали подпихивать его к свернутому в клубок ежику. Но тот не разворачивался, и только когда мы вышли из комнаты и стали наблюдать в щелку двери, ежик высунул свое рыльце и с удовольствием стал лакать молоко.

Мы, дети, как всегда, жили своими интересами, а вот мама скучала. Она, правда, обнаружила несколько старинных книг, но почему-то про разбойников. На маму дом, в котором мы жили, действовал угнетающе, особенно ночью. Представляете — мы одни в огромном доме. Каждый звук заставлял вздрагивать, а вокруг тьма, и из собеседников одна фрейлин. Мама плохо спала, в голову лезли россказни стариков, за окном ухали совы — веселого было мало. Но ничего не поделаешь, на ней ответственность за трех детей, которые спят и ничего не чувствуют, кроме того — любезность, оказанная Ласточкиным. Надо терпеть. Мама часто не могла заснуть. На втором этаже всегда что-то потрескивало, казалось, кто-то ходит.

И вот однажды ей почудилось… Нет, ей не изменяет слух! Колокольчик! Слабый, прерывистый — звонит! Глупости, откуда могут быть эти звуки? Или это привидение, о котором шел разговор? Не может быть! Мама будит фрейлин:

— Вы слышите?

Фрейлин прислушивается:

— Да, кто-то определенно звонит.