Игорь Курукин: Анна Леопольдовна

Анна Леопольдовна в исторических трудах и учебных пособиях обычно упоминается лишь как мать императора-младенца Иоанна Антоновича, занимавшего трон в промежутке между царствованиями куда более известных дам — мрачной Анны Иоанновны и блестящей Елизаветы Петровны. Но именно она целый год была правительницей империи и при иных обстоятельствах могла бы войти в историю России не менее известной, чем названные фигуры.

Однако ей не повезло. В некоторых отечественных учебниках истории XVIII века она, как и «запрещенная» фигура ее сына-императора, вообще не упоминалась; в других — лишь указывалось, что царствование Иоанна III [1] Иоанна Антоновича называют Иоанном III, поскольку он был третьим царем, носившим это имя, или Иоанном VI, включая в число его тезок-правителей великих московских князей. «недолго продолжалось», или объявлялось, что младенец воцарился «беззаконно», а потому был свергнут, «доброчестно заключен», а в конце концов, ко всеобщему облегчению, лишен «тягостной самому ему и ни к чему не способной жизни».

Лишь в XIX веке фигура Анны Леопольдовны предстала перед читателями в небольшом очерке П. Яковлева «Жизнь принцессы Анны, правительницы России», излагавшем историю ее правления. Но в этой единственной биографии, изданной в 1814 году, героиня изображена властолюбивой особой, собиравшейся присвоить себе императорскую власть, и несимпатичной собственным подданным: «Гордые поступки великой княгини Анны не могли привлечь народа, который и без того недоволен был, видя на русском престоле немецкую принцессу» 1.

Насколько точно было известно мнение «безмолвствующего большинства» — большой вопрос. Однако голоса более просвещенных и близких ко двору современников нашей героини по отношению к ней звучат не слишком одобрительно. Вот какую характеристику дал ей один из самых вдумчивых и серьезных иностранных наблюдателей тех лет — полковник и адъютант фельдмаршала Миниха Христофор Манштейн: «Она была чрезвычайно капризна, вспыльчива, не любила труда, была нерешительна в мелочах, как и в самых важных делах; она очень походила характером на своего отца, герцога Карла Леопольда Мекленбургского, с тою только разницей, что она не была расположена к жестокости. В год своего регентства она правила с большою кротостью… Фаворитка ее пользовалась полным доверием и распоряжалась ее образом жизни по своему усмотрению. Министров своих и умных людей она вовсе не слушала; наконец, она не имела ни одного качества, необходимого для управления столь большой империей в смутное время. У нее был всегда грустный и унылый вид, что могло быть следствием тех огорчений, которые она испытала со стороны герцога Курляндского во время царствования императрицы Анны. Впрочем, она была очень хороша собою, прекрасно сложена и стройна; она свободно говорила на нескольких языках» 2. Карьера полковника оборвалась с «падением» принцессы — но Манштейн как будто не столько осуждал, сколько сожалел о судьбе молодой женщины, к несчастью, оказавшейся не на своем месте.

Мнение начальника Манштейна, аннинского фельдмаршала Бурхарда Христофора Миниха, однозначно:

«…Она была от природы неряшлива, повязывала голову белым платком, не носила фижм и в таком виде являлась к обедне, в публике, за обедом и после него, когда играла в карты с избранными партнерами, которыми были: принц, ее супруг; граф Линар — посланник короля польского и любимец великой княгини, его доверенный маркиз Ботта — посланник венского двора, оба враги короля прусского; г. Финч, английский посланник, и мой брат. Прочие иностранные министры и придворные сановники никогда не допускались в эту партию, которая собиралась в комнатах фрейлины Юлии Менгден, наперсницы великой княгини и в то же время поверенной графа Линара, которому великая княгиня из своих рук пожаловала орден Св. Андрея, причем наградила его поцелуем, находясь еще в постели, хотя и была совершенно здорова.

Она дурно жила с принцем, своим супругом, и спала отдельно от него; когда же он желал войти к ней поутру, то обыкновенно находил двери запертыми. Она имела частые свидания с графом Линаром в третьем дворцовом саду, куда отправлялась всегда в сопровождении фрейлины Юлии, пользовавшейся там минеральными водами. Когда же принц Брауншвейгский намеревался также проникнуть в этот сад, то для него ворота были всегда заперты и часовым было приказано никого туда не пускать» 3.