Михаил Пришвин - Мирская чаша

– А кто же метель посылает?

– Это причина, так сказать.

– Ну, Иисус Христос.

– И это не причина.

– А тебя как зовут?

– Ну, Иваном.

– Врешь, не Иван, а причина.

Посмеялись, почавкали сало, еще кто-то сказал:

– Еще говорится судьба.

– Пустое, – ответил Кириллыч, – поезжай сто человек спасать и твое дело с ними связано, это будет судьба, а ежели я в такую страсть кинусь – это моя дурь и пропадать буду, услышат, никто не поможет, скажет: «Зачем его в страсть такую несло».

Савин не послушался Кириллыча и поехал в такую погоду. На прощанье зашел в ледяной кабинет и заглянул в пустой сучок: Крыскина там не было, или уплатил налог – выпустили, или замерз – вынесли. Лошадь уже тронулась, как Савин услышал, кто-то зовет его, – это Иван Петрович, пожилой седеющий человек, резво догонял его:

– Пьесок, пьесок, – говорил он на ходу, – расстарайтесь для нас, не обижайте деревню!

В поземке исчез скоро Иван Петрович, как несчастный эллин, затерявшийся в Скифии, потерялся ампирный дворец и парк с павильонами, но наверху было ясно и солнечно, правильным крестом расположились морозные столбы вокруг солнца, как будто само Солнце было распято. Все сыпалось, все двигалось внизу, виднелась только верхняя половина лошади, а ноги совсем исчезали, и в поле далеко что-то показывалось и пряталось в поземке, какие-то серые тени с ушами, лошадь храпнула, и стало понятно, что волки. И еще черный ворон пересек диск распятого солнца, летел из Скифии клевать грудь Прометея, держал путь на Кавказ.