Альфред Штекли - Галилей

Иоганн Кеплер, математик из Граца, передал Галилею свою недавно изданную «Тайну Вселенной», где открыто говорил о приверженности к Копернику. Немец, вручивший книгу, торопился обратно в Германию. Галилей успел познакомиться лишь с предисловием, но, благодаря за подарок, обещал внимательно прочесть книгу. «Это я сделаю тем более охотно, — писал он Кеплеру, — что уже много лет разделяю мнение Коперника и, исходя из этой точки зрения, открыл причины многих явлений природы, которые, без сомнения, не могут быть объяснены на основе обычной гипотезы. О прямых и косвенных доказательствах этого я много писал, но до сих пор не осмеливаюсь выпускать в свет, напуганный судьбою самого Коперника, нашего наставника, который у немногих пользуется бессмертной славой, у бесконечного же множества — ибо столь велико число глупцов — вызывает смех и освистывание. Я бы, конечно, осмелился обнародовать свои мысли, если бы было больше таких, как ты, но поскольку это не так, то от такого рода дела я отказался».

Удивительная книга! Свою жизненную задачу Кеплер видел в развитии гелиоцентрической системы. Идея гармонии мира захватила его целиком. Вселенная не могла быть устроена по произволу. Бог, как архитектор, в основу создаваемого им положил определенные числовые соотношения. И открыть их поможет геометрия!

Кеплер уверял, что открыл эту тайну. Относительные размеры планетных орбит таковы, что вписываются одна в другую, как пять многогранников, так называемых правильных тел! Умозрительные заключения перемежаются с математическими выкладками, библейские тексты — с результатами наблюдений. Бунтовщик, покушающийся на старые догмы, отличается пылкой, хотя и весьма своеобразной религиозностью. Книгу он кончает восторженным гимном в честь творца.

«Тайна Вселенной» разочаровала. Галилея. Она была проникнута духом телеологии. Мир и все сотворенное создано ради человека! Такой образ мыслей был Галилею чужд. Разве подобными спекуляциями приблизишь торжество Коперникова учения? Надо научиться видеть природные явления такими, каковы они на самом деле, а не подгонять их к априорным своим представлениям.

В его глазах Кеплер остался человеком редкой учености, с умом необычным, ярким, подчас сумбурным. Неспособность держать в узде собственную фантазию Галилей расценивал как непростительную для математика и философа слабость.

Кеплеру не терпелось узнать его мнение о «Тайне Вселенной», и он, не дождавшись отзыва, сам написал Галилею. Тот, полагал он, поступает мудро, не высказываясь открыто в пользу Коперниковой системы. Однако возможна и другая тактика. Дабы, преодолев косность толпы, привести ее к постижению истины, допустима и хитрость. Толпа всегда верит авторитетам. Поэтому необходимо привлечь на свою сторону возможно большее число математиков. Пусть каждый приверженец Коперника создает у коллег впечатление, будто среди наиболее авторитетных профессоров математики царит единодушие относительно учения о движении Земли. Это можно сделать, используя письма некоторых. Он, Кеплер, например, с успехом пользуется ради этой цели письмом Галилея.

«Оставь колебания, Галилей, и выступай вперед! Если я не ошибаюсь, среди видных математиков Европы немного таких, кто захочет отделиться от нас. Такова сила правды. Если Италия кажется тебе мало подходящей для опубликования твоей книги и ты можешь встретить там трудности, то, вероятно, Германия предоставит нам такую свободу. Но хватит об этом. Сообщи мне, по крайней мере, частным образом, если не хочешь делать этого публично, что ты открыл в пользу Коперника».

Он сообщит Кеплеру о своей работе над «Системой мира», а тот станет показывать и это его письмо, как сделал с первым, дабы обращать в Коперникову веру сомневающихся. Подобная перспектива Галилею не улыбалась. Писать Кеплеру он не стал.

К тому времени Джордано Бруно уже пять с половиной лет сидел под следствием в тюрьме Святой службы.

В Венеции, в кругу близких друзей — Сагредо, Сарпи, Миканцио, Морозини, — Галилей находил ту духовную обстановку, в которой нуждался. Падуя — это место его службы, Венеция — это праздник, долгие беседы с друзьями, застольные шутки, остроумные споры, тонкие вина и превосходная музыка. Но Венеция влекла к себе и другим. Его сердце пленила очаровательная венецианка Марина Гамба. Он очень часто ездил в Венецию.

Правда, и в самой Падуе не было недостатка в умных и знающих людях. Особенно славился кружок Пинелли. Когда в 1598 году папа римский Климент VIII пребывал со своим двором в Ферраре, где праздновал ее присоединение к владениям святого престола, многие прелаты специально приезжали в Падую, чтобы познакомиться с Пинелли и его друзьями.