Константин Симонов - Четыре шага (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 1)

13

Когда Лопатин проснулся, в хате никого не было; взглянув на часы, он понял, что проспал начало операции. Было без четверти десять. Стояла тишина, лишь иногда чуть слышно постреливали.

Вскочив и скинув с себя шинель Левашова, спросонок даже не поглядев на нее, он стал поспешно натягивать сапоги.

В хату зашел дежурный красноармеец с кринкой молока и полбуханкой пеклеванного хлеба.

- Спасибо, - сказал Лопатин. - Только сначала, где у вас тут можно умыться?

Красноармеец замялся.

- С водой плоховато, товарищ майор, Беляевка-то у немцев...

Лопатин не знал, что такое Беляевка, о которой говорил красноармеец, но вспомнил слышанные еще в Крыму разговоры о том, что в Одессе не хватает воды, и смутился.

- Ладно, - сказал он, - нет так нет.

Вынув из полевой сумки грязное полотенце, он вылил на него остатки тройного одеколона, вытер лицо и руки и, на ощупь причесав волосы, сел за стол.

- Беда с водой, - проговорил красноармеец, одобрительно наблюдая, как проголодавшийся Лопатин уминает хлеб. - А что делать, воды нету и нету. Вечером бочку на передовую везем, так за ней фрицы охотятся - из пушек бьют, как по танку. На пункте сбора раненых бочонок с молдаванским вином стоит, легкораненым по пол-литра на душу наливают вместо воды. Комиссар дивизии приезжал, ругался, говорит: непорядок, а наш комиссар говорит ему: разрешите доложить, человек не конь, ему это не противопоказано.

- А где комиссар? - спросил Лопатин, вставая. По-прежнему слышались только редкие далекие выстрелы, и он подумал - уж не отменено ли наступление?

- Еще ночью уехали, - сказая красноармеец. - Вместе с новым командиром полка, к Слепову в батальон.

- Штаб полка у вас, по-моему, хаты через три отсюда?

- Да, только навряд ли там кто есть, кроме оперативного.

Все вперед ушли. Проводить вас?

- Да, пожалуйста, - сказал Лопатин и надел свою помятую шинель, лежавшую в изголовье. - А это чья? - спросил он, увидев вторую.

- Комиссара. Видно, вас накрыл, а потом будить не хотел.

На улице было пасмурно, накрапывал дождь. Оперативный дежурный подтвердил, что все еще ночью уехали в батальон к Слепову, там же рядом и наблюдательный пункт полка.

- А что, наступление отменилось? Почему тишина? - спросил Лопатин.

- Почему отменилось? - обиженно сказал дежурный. - Два орудия взяли, шесть минометов, пленных девяносто человек, немецкого лейтенанта-артиллериста в штаб дивизии отправили - все как по нотам.

- Отчего же так тихо? - спросил Лопатин.

- Сам удивляюсь, - ответил дежурный. - Обычно, если у них чего возьмешь, до самого вечера изо всех видов оружия стреляют, себя утешают, а сегодня тихо.

- А далеко до ЫП полка? И вообще, сколько отсюда до передовой? спросил Лопатин. - Я вчера ездил с комиссаром, но в темноте не сориентировался.

- Напрямую - два километра, - сказал дежурный, - до НП - пять. Он на фланге, - и, вызвав связного, спросил у него, ходил ли тот во второй батальон.

- Ходил, - равнодушно ответил красноармеец.

- Не заблудитесь?

- Чего ж заблуждаться. Ходил.

Лопатин простился с дежурным, и красноармеец, вскинув на плечо винтовку, горбясь под моросившим мелким дождем, пошел рядом с Лопатиным по улице.

Проходя мимо хаты, где он ночевал, Лопатин вспомнил о шинели Левашова, которую тот оставил из-за него и теперь, наверное, мокнет в одной гимнастерке. Он зашел в хату, взял левашовскую шинель и пошел дальше. Невдалеке за хутором дорога начала подниматься в гору, с обеих сторон потянулась неубранная кукуруза. Несмотря на дождь, в воздухе стоял томительный смрад,

- Не хоронят, что ли? - спросил Лопатин у связного.

Связной только махнул рукой, словно одним этим жестом можно было ответить на любой вопрос. Они поднялись на горку, теперь с нее было видно все поле. Оно было черное, истоптанное так, словно по нему ходил скот, и по всему этому большому грязному полю, с торчавшими из грязи пожелтелыми стеблями кукурузы, далеко, сколько было видно глазу, лежали трупы.

Лопатин сделал несколько шагов в сторону от дороги.

- Стойте! Не уходите! - закричал связной.

- Почему? - спросил Лопатин.

- Это минное поле, - сказал связной. - Когда на румын наступали, они побежали со второй на третью линию и на своем же поле подорвались. Тут мы у дороги полосу прибрали, а дальше не разминировано; двое барахолили взорвались.

Лопатин остановился и несколько секунд продолжал стоять неподвижно. Трупы лежали повсюду. Наверное, тут разом погиб целый батальон, несколько сот человек.