Михаил Масленников: Криптография и свобода

Теоретически перед Законом все равны. Не нравится мне решение гаишника – его можно обжаловать через суд. Но механизмы применения Закона далеко не одинаковые. Для гаишника, чтобы испортить мне последние впечатления от покидаемой Родины, достаточно всего лишь махнуть своей палкой. Мне же, чтобы добиться справедливости, надо бегать по судам и чиновникам, чего мне только и не хватает для полного счастья.

Пока гаишник, напрягая все свои извилины, составлял протокол, я записывал на отдельном листе номера всех машин, которые, объезжая мою стоящую пятерку, тоже заезжали за сплошную полосу.

– А почему Вы их не штрафуете?

– Не надо за других, отвечайте за себя!

Когда все эти ритуальные церемонии закончились и я извинился перед поджидавшими все это время в моей машине ребятами, мои нервы не выдержали.

– Это их страна, их порядки, их блатные нравы! Нормальному человеку в их стране делать нечего! Здесь нет ни законов, ни элементарного человеческого уважения! Почему я, достаточно взрослый человек, бывший офицер, должен как солдат-салага подчиняться прихотям сержанта-самодура? Эта страна такой была, такой и останется еще долгое время, а поэтому в ней лучше не жить!

Молодые ребята-программисты, узнав, что я вскоре уезжаю в Южную Корею и в своей основной жизни тоже компьютерный фанат, сразу же заинтересовались: что? как?, и всю оставшуюся дорогу мы разговаривали на общем языке. А меня потом, уже в Корее, целый год мучал один и тот же вопрос: ну почему разная шпана в России обладает реальной властью? Верхи – это особый разговор, простой человек чаще всего сталкивается именно с гаишниками, налоговыми инспекторами, различными чиновниками и прочими шишками на ровном месте. И – бессилен перед ними, не по закону, а по реальным механизмам его применения. «Имею ли я право? Имеете. Могу ли я?…» Нет ли здесь старого давнего основного противоречия развитого социализма: между словом и делом?

Сколько раз потом мне было стыдно перед корейцами за порядки в России!

– Я в Москве пока дошла от Пушкинской площади до гостиницы Россия, у меня милиция три раза паспорт проверила.

Так поведала мне одна побывавшая в России корейская девушка. За все время моего пребывания в Сеуле, – а это уже почти пять лет – никто не останавливал меня на улице для проверки документов.

– У нас есть закон, по которому полицейский должен обращаться к иностранцу на английском языке, а поскольку многие полицейские английский язык знают не совсем хорошо, то они стесняются.

Стесняются! Их бы в Москву, к российским коллегам, на перевоспитание. Слон я, слон, только ногами не бейте!

Я устал, просто смертельно устал от своей родной страны и творящихся на ней порядков. Желание жить честно, делать полезное дело, приносить людям пользу – аномальное явление. Понятие человеческого достоинства существует только для избранных, простым же смертным – очереди, унижения, издевательства, взятки. Блатной жаргон, блатные нравы, блатные порядки, «все как на зоне», как говорит сатирик Михаил Задорнов. Мои программы, в которые была вложена огромная масса труда, остались здесь во многом невостребованными, они не обеспечили мне более-менее достойное существование.

Я покидал Россию с легким сердцем: хуже не будет. Свободы, реальной и материально обеспеченной свободы, мне здесь не видать. Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей, дали бы только отсюда свалить. А поэтому в тот день, когда в моих руках оказалась бордовая книжица с двуглавым орлом и надписью «Заграничный паспорт», я наконец-то поверил в реальность сделать очередной крупный Upgrade в своей жизни.

Вылет рейса «Аэрофлота» Москва-Сеул задержали на три часа. Спокойствие, только спокойствие, олимпийское спокойствие: я почти 10 лет ждал этого момента, так что лишних 3 часа – это капля в море, пивка попью. Вот только позвонить домой не удалось: единственный в Шереметьево-2 телефон-автомат, принимавший монеты-рубли, был сломан. Когда же в Duty-free я выгреб из карманов всю оставшуюся неизрасходованной на телефонные звонки мелочь и высыпал ее перед продавщицей с наивным вопросом: «Что на это здесь можно купить?», она в ответ продала мне на нее последний кусочек моей Родины – крохотную шоколадку.

Песня времен гражданской войны 90-х годов в исполнении группы «Профессор Лебединский».