Мария Савельева - Федор Сологуб

Эти художники и писатели не могли поддержать займ, считая, что он нужен был правительству для продолжения войны, которой народ и без того был измотан. На Дворцовой площади к праздничной колонне машин присоединился грузовик с антивоенными плакатами Натана Альтмана. Один из плакатов представлял собой рисунок черепа и костей на черном фоне. Хлебников и Маяковский помогали оформить машину, прибивая агитацию гвоздями к кузову. Хлебникова запомнили в числе тех, кто ехал в этом страшном грузовике. Милиция остановила машину и сорвала плакаты. Пресса отмечала, что агитация «левых» сильно контрастировала с солнечным днем и настроением толпы.

В целом День Займа прошел достойно, Мейерхольд в письме поздравлял Сологубов с успехом этого мероприятия, и уже несколько месяцев спустя, летом того же года, аналогичный День Займа Свободы Сологуб и Чеботаревская организовывали в Костроме. В программе были гулянья, шествия, концерт, митинг. Мейерхольда, принимавшего участие в деятельности Союза по направлению театральной курии, супруги просили поучаствовать в концерте и помочь привлечь артистов, в частности певца или певицу, которые могли бы спеть что-нибудь воодушевляющее, не «лирическое»: например, Мусоргского — арию из «Хованщины» или песню «Полководец». Крупного гонорара Комитет общественного содействия Займу Свободы предложить не мог, но обещал оплатить артистам дорожные расходы.

Всё шло неплохо, но Сологуба чрезвычайно раздражала «министерская» активность Бенуа и Горького. Находились и среди членов Союза лица, заинтересованные в сотрудничестве с властью. Так, неприятный случай произошел на собрании Союза 11 мая 1917 года. «Левые» заявили, что некоторые из их коллег мечтают «надеть чиновничий мундир». Лариса Рейснер попросила: «Назовите имена». В ответ оратор указал на председателя президиума Союза, архитектора Таманова, который в это время занял пост вице-президента обновленной Академии художеств. Президиум СДИ покинул собрание. В июле 1917 года Мейерхольд писал Сологубу, что председателю президиума Союз нужен только как трамплин для быстрейшего преодоления карьерной лестницы: «Мне кажется, что Таманов ведет двойную игру!»

Сологуб активнее, чем кто-либо другой, выступал против участия государства в делах искусства. Федор Кузьмич выказывал в связи с этим не только демократические, но даже и анархистские взгляды. «Государство больше разрушает, чем создает. Музейные предметы надо не охранять, а выносить на улицу», — говорил он, желая, чтобы народ беспрепятственно ими любовался. Так же смело он выступал когда-то в своей педагогической публицистике, говоря, что двери школ нужно открыть для всех желающих. При этом, по мнению Сологуба, как воспитание детей должно быть делом родителей, а не учителей, так и искусство могло подчиняться только воле творящего художника, а вовсе не импульсам государственной машины.

Смелые надежды писателя рухнули вскоре после Октябрьского переворота. Федор Кузьмич не мог приветствовать большевистскую революцию, считая ее антикультурной и антигуманной. В первую очередь она была для него неприемлема эстетически: рассуждая в беседах со знакомыми о новых порядках, поэт говорил, что детей стоило бы называть именами цветов, а не вождей.

В первые годы новой власти, когда свободная публицистика еще была возможна, Сологуб сотрудничал с антибольшевистской прессой. В статье «Крещение грязью», опубликованной в газете «Петроградский голос» 6 января 1918 года, Федор Кузьмич писал, что к России давно приставлен «какой-то лукавый бес, который старается опоганить всё чистое и святое». Поэту казалось, что большевистская Россия разбрызгивает нечистоты вокруг себя, оскверняя ими в том числе и международные связи. Как не вспомнить тут героев «Мелкого беса», Передонова и его гостей, которые нарочно пачкали квартиру: «Плевали на обои, обливали их пивом, пускали в стены и в потолок бумажные стрелы, запачканные на концах маслом, лепили на потолок чертей из жеваного хлеба». Если Булгаков нового «хозяина жизни» видел в образе Шарикова, то Сологуб — в «харе» Передонова. Тот же мотив грязи, вызывающей физическое отвращение, в 1917 году воплотила Гиппиус в известном стихотворении:

Как вспоминал Илья Эренбург, когда рьяные марксисты возмущались «индивидуализмом» Сологуба, он не спорил, а тихо соглашался, но после давал им своеобразный урок арифметики: «Тихо улыбаясь, Сологуб читает в ответ маленькую лекцию о том, что коллектив состоит из единиц, а не из нулей. Вот если взять его, Федора Кузьмича, и еще четырех других Федоров Кузьмичей, получится пять; а если взять критиков — то вовсе ничего не получится, ибо 0 × 0 = 0».