Эльдар Рязанов - Неподведенные итоги

ДЕКАБРЬ. Съемки двух телевизионных программ – рождест­венской и новогодней. А потом поездка по Сибири и Уралу – встречи со зрителями. Новосибирск, Томск, Кемерово, Омск, Свер­дловск, Нижний Тагил, Челябинск, Курган, Тюмень. В Нижнем Та­гиле я попросил отвезти меня на окраину города в поселок Крас­ный Камень, где я будучи пятнадцатилетним пареньком прожил с семьей целый год в эвакуации. Барак, в котором мы размещались, находился между концлагерем и железнодорожной сортировочной станцией «Смычка». Пейзаж, конечно, изменился. И я не смог точ­но определить, в котором именно из четырех сохранившихся бара­ков я жил. Процветает и концлагерь – там теперь содержатся жен­щины. И, конечно, шла работа на сортировочной станции. Доно­сились голоса диспетчеров через динамики. Я испытал удивитель­ное чувство – снова побывать там, где ты жил пятьдесят два года назад. Посещение этого места оказалось мощным толчком для па­мяти. Вдруг всплыло множество подробностей трудной эвакуаци­онной жизни, тяжелого барачного быта. И казалось, что все это слу­чилось в другой жизни, да и не в моей, а какого-то другого чело­века.

Принимали сибиряки и уральцы замечательно. От поездки оста­лась только одна огромная положительная эмоция.

1995 год

ЯНВАРЬ. Эфир передачи «Княжеские посиделки», снятой в Па­риже в октябре.

Состоялась поездка в Соединенные Штаты с выступлениями по так называемой «русской улице», то есть встречи с нашими бывши­ми соотечественниками. Программа называлась «Телевизионный Ря­занов». Я рассказывал о своей работе на телевидении, отвечал на во­просы, показывал фрагменты из телевизионных передач. Приятно, что во всех городах были аншлаги. Признаюсь, я не ощущал разни­цы между зрителями в Сибири и в Америке. Принимали очень сер­дечно. К сожалению, поездку омрачила тяжелая болезнь с высокой температурой, диким кашлем и слабостью – привязался какой-то заграничный вирус. Некоторые выступления были отменены, иные перенесены на другие дни. Приходилось порой выходить на сцену с температурой 39°. Но благодаря болезни я познакомился в Сан-Франциско с чудесным доктором Эдвардом Рохлиным. Он приезжал в гостиницу, привозя с собой каждый раз по пол-аптеки. Его помощ­ница Леночка готовила куриные бульоны, вообще трогательно заботилась обо мне, как о родном человеке. Замечательные, прекрасные люди!!!

ФЕВРАЛЬ. В Риге состоялась встреча со зрителями. Тоже очень теплая. Но я бы не упомянул о ней, если бы не записка, которую я хочу процитировать дословно:

«Я хочу рассказать Вам уникально анекдотический случай. Моя приятельница, разуверившись во всем и вся, решила распрощаться с этой жизнью. Она купила бутылку коньяка и несколько пачек люминала. Будучи медиком, она хорошо знала безотказное действие этой смеси. Она сделала прическу, маникюр и облачилась в свое самое нарядное платье: потом она хотела быть такой же красивой, как до того. Делала она все это не в состоянии аффекта, а совершен­но спокойно и сознательно. Она села в кресло около телевизора и включила его. На экране Ширвиндт покупал в палатке бутылку шампанского. Шло начало „Иронии судьбы“. Это было в 1978 году. Моя приятельница жива до сих пор. Она недавно купила кассету с этим фильмом и смотрит его, как она выражается, „по мере надоб­ности“...

Книга «Неподведенные итоги» заканчивается. Некоторые ее главы были написаны в форме дневника, некоторые как отчет о встрече со зрителями, заключительная глава – это интервью.

Интервью я за свою жизнь и сам брал немало, а надавал великое множество. Поводом для этой беседы, которая состоялась с талан­тливым и опытным кинокритиком Павлом Сиркесом, послужил юбилей кино. Сто лет прошло с тех пор, как в 1895 году братья Лю­мьер изобрели движущуюся фотографию, или синематограф, или, попросту говоря, КИНО. Спасибо старикам Люмьерам! Они подари­ли мне прекрасную профессию.

Итак, кинематографу – 100 лет! Пятьдесят один год я существую в нем.

Вопросы придумал журналист, а я попытался искренне на них от­ветить. И происходил наш разговор в канун 1995 года.

ПАВЕЛ СИРКЕС: Эльдар Александрович, вы – по преимущест­ву комедиограф. Почему муза Талия, как никакая другая, и в прозе, и в кино, и в кинодраматургии, и драматургии театральной владела вашим воображением вплоть до недавнего времени?

ЭЛЬДАР РЯЗАНОВ: Насчет музы Талии сказано красиво... У меня-то у самого с талией неважно (смеется)! Ну, вы знаете, я не считаю себя чистым приверженцем комедии. Стараюсь, чтобы то, что делаю, было не только смешно, но и грустно, и печально, и серьезно. А есть картины, которые кончаются трагично, скажем, фильм «О бед­ном гусаре замолвите слово» или «Жестокий романс». Да и в «Бере­гись автомобиля» звучат достаточно горькие ноты. Я убежден: в двадцатом веке все перемешалось, и жанры – в первую очередь.