Манфред фон Рихтхофен - Красный истребитель

Когда мы встретились дома, брат спросил меня с гордостью: «Скольких ты сбил?» Я скромно ответил: «Одного». Он повернулся ко мне спиной и сказал: «А я двух». Тогда я отправил его разузнать сведения о сбитых летчиках. Он вернулся нескоро, найдя лишь одного англичанина, и при этом выглядел совершенно беззаботно, что типично для «мясников». Только на следующий день я получил рапорт о месте падения его второго англичанина.

Во время посещения штаба я познакомился с принцем фон Плессом. Он разрешил мне поохотиться в его имении на бизонов. Эти животные почти вымерли. В Европе есть только два места, где можно их найти. Это имение Плесе и поместье бывшего русского царя – Беловежская Пуща, – которая сильно пострадала во время войны. Множество великолепных бизонов, на которых должны были охотиться монархи, были съедены немецкими солдатами.

И вот, благодаря любезности принца мне было разрешено поохотиться на столь редкое животное. Я приехал в Плесе 26 мая и хотел убить быка уже к вечеру этого дня. Поэтому мне надо было начинать охоту, едва я сошел с поезда. Мы ехали на автомобиле через гигантский заповедник принца, который посещали многие коронованные особы. Примерно через час мы оставили машину и еще полчаса добирались до места охоты пешком. Загонщики уже заняли свои позиции и по сигналу начали гон.

Я стоял на возвышенности, с которой, по словам главного лесничего, его величество подстрелил много бизонов. Мы ждали довольно долго. Вдруг я увидел, что среди деревьев бредет гигантское черное чудовище. Оно направлялось прямо ко мне. Я приготовился стрелять и, должен сказать, при этом несколько нервничал.

Это был мощный бык, он находился на расстоянии 200 метров от меня. Я считал, что это слишком далеко. Вряд ли бы я промахнулся, потому что невозможно не попасть в такого огромного зверя. Но пришлось бы потом искать его, а не хотелось. Поэтому я решил подождать, когда он подойдет ближе.

Вероятно, он заметил загонщиков, потому что неожиданно повернул и бросился ко мне под резким углом и со скоростью, которая показалась мне невероятной. Позиция для выстрела была неудачной, и через мгновение бизон исчез за группой толстых деревьев.

Я слышал его храп и топот, но потерял из виду. Я понятия не имел, почуял он меня или нет. Так или иначе, он исчез. Я еще раз мельком увидел его, когда он был уже совсем далеко, а потом он исчез.

Не знаю, непривычный ли вид животного или что-то другое повлияло на меня. Во всяком случае, в тот момент, когда бык подошел ближе, у меня было то же нервозное ощущение, которое охватывает меня в аэроплане, когда я замечаю англичанина, и при этом мне приходится лететь еще минут пять, чтобы приблизиться к нему. Единственное различие было в том, что англичанин защищался бы. Возможно, у меня не было бы такого ощущения, если бы я стоял на ровном месте, а не на возвышенности.

Второй громадный бык не замедлил появиться вблизи от нас. С расстояния 80 метров я выстрелил в него, но не попал. За месяц до этого в разговоре о бизонах фон Гинденбург сказал мне: «Вы должны взять с собой много обойм. Я потратил полдюжины на одного, убить его не просто. У него сердце находится так глубоко, что обычно в него не попадают». И действительно, хотя я точно знал, где находится сердце у бизона, тем не менее промахнулся. Я выстрелил второй раз, третий. Раненный третьим выстрелом, бизон остановился метрах в 50 от меня. Через пять минут зверь был мертв. Все три пули прошли чуть выше его сердца. Охота закончилась.

Мы снова ехали на автомобиле по красивым охотничьим угодьям принца Плесса через лес, в котором его гости каждый год охотились на оленей и других животных. Затем мы осмотрели интерьер его дома в Промнице. Он расположен на полуострове. Оттуда открывается прекрасный вид, и на три мили вокруг не видно ни единого человека. Заповедник простирается на миллион акров. В нем водится редкий вид оленей. Можно ходить неделями и не встретить бизонов. Они любят уединение и прячутся в густых зарослях этого огромного леса.

Примерно через два часа, пока еще не стемнело, мы приехали в Плесе.

Если бы я не стал профессиональным истребителем, то, скорее всего, был бы пехотным летчиком. Ведь обычно испытываешь чувство удовлетворения, когда можешь помочь пехоте, чья работа – самая тяжелая. Летчик может сделать очень многое, чтобы помочь пехотинцу 42.

В ходе битвы при Аррасе я наблюдал этих великолепных парней. Они летали над врагом в любую погоду и в любое время на малой высоте и играли связующую роль в действиях наших войск. Я могу понять их энтузиазм, когда им поручается такая задача. Пожалуй, многие авиаторы кричали «Ура!», когда наша храбрая пехота выпрыгивала из окопов и дралась с врагом один на один. Много раз, закончив преследование противника, я расстреливал оставшимися снарядами вражеские траншеи. Возможно, от этого было мало практической пользы, но такая стрельба оказывает влияние на моральный дух врага.