Екатерина Мишаненкова - Я – Грейс Келли

Несмотря на то что у Ренье оказался очень тяжелый и вспыльчивый характер, первые годы их брак был достаточно счастливым. Они оба души не чаяли в детях – Грейс читала им сказки, воспитывала по новейшим методикам, а Ренье устраивал для них представления, наряжаясь в «тетушку Леонору», которую те просто обожали. Но, к сожалению, излишняя любовь и постоянное внимание, которыми были окружены дети, сказались на них не лучшим образом – они выросли страшно избалованными и со временем превратились в притчу во языцех во всей Европе.

Но тучи начали сгущаться задолго до того, как они повзрослели. Друзья Грейс с сожалением вспоминали, что Каролина с детства была капризной и наглой, поскольку все ее желания немедленно исполнялись. Чуть что, она впадала в истерику, а Грейс бегала вокруг нее, сюсюкала и обещала сделать все, что она пожелает.

Одна нью-йоркская приятельница княгини взяла Каролину с собой за покупками и была неприятно поражена тем, как ужасно принцесса себя вела и как по-хамски разговаривала с продавцами.

Не лучше были воспитаны и младшие дети – Гвен Робинс, одна из первых биографов Грейс, знакомая с ней лично, была практически шокирована наглостью тринадцатилетней Стефании и как она помыкала матерью. Увы, но в попытках как можно дальше отойти от строгостей собственного воспитания Грейс впала в другую крайность и избаловала детей до безобразия.

В 1961 году Кэри Грант, заехавший к Грейс в гости, заметил, что она не слишком-то счастлива.

Тому было несколько причин – умер ее отец, у нее было два выкидыша, отношения с Ренье начали ухудшаться, да еще к тому же ее подруга, актриса Рита Гам, получила награду за недавнюю роль в кино, и это вызвало у Грейс приступ ностальгии по тем временам, когда она сама была кинозвездой.

Все это привело к тому, что Грейс задумалась о возвращении к актерской профессии. Не навсегда, разумеется, а только на одну роль, и обязательно у великого режиссера. Благо такой был и даже горел желанием ее снимать – Альфред Хичкок, некогда очень расстроенный уходом Грейс из кино, был бы рад взять ее на главную роль в свой новый фильм «Марни».

И даже Ренье, обеспокоенный депрессией супруги, не был против, он даже запланировал поездку в США, чтобы самому присутствовать на съемках. «Я полагал, что для всех нас это станет настоящим развлечением, – вспоминал он об этом двадцать пять лет спустя, – особенно для детей. Я ведь знал, что ей хочется сниматься. И к тому же это означало работу с Альфредом Хичкоком, которого она просто обожала».

Но, увы, вмешалась пресса. Поднялась шумиха, газеты стали писать, что брак князя Монако разваливается, раз его жена решила вернуться в кино. Боссы «Метро-Голдвин-Майер» сочли себя оскорбленными – вот как она отплатила за их благородное согласие расторгнуть контракт. В итоге Грейс пришлось отказаться от возвращения в кино.

Возвращение в кино было для Грейс теперь закрыто. Она пережила это и вернулась к обязанностям княгини.

В 1965 году у нее родился третий ребенок, дочь Стефания Мария Елизавета, что несколько взбодрило ее, но в целом жизнь вовсе не была такой радужной, как можно было подумать, глядя на фотографии княжеской семьи.

С Ренье они все больше отдалялись, дети росли балованными, сестра Пегги превратилась в пьяницу, брат Келл после смерти отца начал прожигать жизнь в клубах. И наконец, в 1967 году у Грейс случился очередной выкидыш, после которого врачи сообщили ей, что больше детей у нее не будет.

Тем не менее жизнь, конечно, продолжалась – Грейс вернулась к благотворительности и обязанностям княгини, приняла участие в редактировании своей первой биографии, вышедшей из-под пера Гвен Робинс, которую так очаровала, что та изъяла из книги все скандальные эпизоды.

Но друзья, как старые так и новые, все больше замечали, что она превращается лишь в тень прежней Грейс или даже хуже – в пародию на нее. Она всегда была слишком доброй, но теперь стала практически безотказной. Ею помыкали и муж, и избалованные до безобразия дети. Она страдала от равнодушия мужа и все больше смотрела в прошлое, вспоминая дни счастья и славы.

Дональд Спото, писавший книгу о Хичкоке, беседовал с Грейс и поразился, насколько несчастливой выглядит эта женщина, у которой вроде бы есть все. «Мне показалось, – писал он, – что было в ее ответах нечто печальное: женщина, которой нет пятидесяти и у которой все в прошлом».