Пирмин Майер - Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

Четкое представление о границах эмпирической науки не умаляет значения опытности. В идеале серьезный исследователь должен обойти всю землю, чтобы в совершенстве познать изучаемый предмет. Стимулируя любознательность своих слушателей и читателей, Теофраст в то же время не выходил за рамки Старого Света и парадоксальным образом не проявлял интереса к новооткрытым землям. [277] Гогенгейм соизмерял свои знания с количеством пройденных километров. В полемике он не переставал подчеркивать, сколько земель, городов, областей и горных тропок осталось за его спиной. В отличие от современной химиатрии и биомедицины, врачебное искусство Парацельса можно назвать не микро-, но, скорее, макроскопичным. Оно не замыкается на исследовании деталей того или иного феномена, но является отражением и творческим осмыслением мировых процессов. Многочисленные географические объекты, дотошно перечисляемые Гогенгеймом, не имеют для него самостоятельной ценности. Они служат наглядной иллюстрацией медицинской программы, ориентированной на мир и человека в их целостности.

Макроскопический подход Парацельса хорошо прослеживается в следующем широко известном отрывке из его сочинения: «Неужели тот опыт, который я приобрел, принимая участие в военных походах в Венецию, Нидерланды и Данию, побывав в Неаполе, посетив Литву, Голландию, Венгрию, Далмацию, Хорватию, Родос, Италию, Францию, Испанию, Португалию, Англию и все немецкие земли, будет осмеян и предан забвению?» (VII, 374)

И в другом месте он пишет: «Я долгое время перенимал опыт выдающихся людей в немецких, итальянских и французских школах. Там же я стремился познать основы медицинского искусства. Я узнавал о медицине не только из лекций, рукописей и книг, но пытался расширить свои познания во время странствий. Мне пришлось побывать в Гранаде, Лиссабоне, Испании, Англии, Бранденбурге, Пруссии, Литве, Польше, Венгрии, Валахии, Словении, на Карпатах и в других землях, которые не стоит и называть. В крупных городах и небольших местечках я не переставал усердно расспрашивать знающих людей о том, что меня интересовало» (X, 19). «Я подвергаюсь нападкам со стороны людей, которые ведут войну против меня. Они изгнали меня из Литвы, затем из Пруссии и, наконец, из Польши. Я не пробудил симпатии по отношению к себе в Нидерландах, я пришелся не ко двору в университетах, я не нравился ни иудеям, ни монахам. И все же я благодарю Бога за то, что меня любят больные, которых я лечу по-своему. Ведь если бы я лечил их по рецептам Авиценны, то мне нечем было бы хвалиться…» (VI, 180). И далее: «Побывайте на ярмарке во Франкфурте, посетите земли московитов и… полюбуйтесь на звезды у святого Иакова (Сантьяго-де-Компостела)… и вот когда вы сможете похвастаться приобретенным опытом, то можете смело называть себя врачом» (VI, 350).

Последнее предложение напоминает скорее программу, чем отчет о проделанных путешествиях. Гогенгейм ценил любую возможность преумножения опыта. Несмотря на негативные впечатления, он со спокойным достоинством ученого вспоминает о Нидерландах и ряде областей Восточной Европы. Вероятно, наиболее ценный практический опыт Гогенгейм приобрел во время участия в военных походах, где ему приходилось в полевых условиях оказывать медицинскую помощь больным и раненым солдатам. Для начинающего хирурга, стремившегося как можно скорее пополнить сокровищницу собственного врачебного опыта, военная медицина, без сомнений, стала самой лучшей практической школой. Если Гален из Пергама, подвизаясь в амфитеатре, имел возможность совершать вивисекции на живых, здоровых людях, получивших свежее увечье во время гладиаторского боя, то Гогенгейм приобрел аналогичный опыт на войне. «Нельзя не признать, – писал христианский пацифист Райнольд Шнайдер, – что войны стимулировали медицинские исследования и в конечном итоге способствовали развитию и успеху медицины» [278] .

Гогенгейм принялся усердно возжигать ладан на алтаре Марса, предположительно, с началом венецианской кампании 1517 года, во время которой император Максимилиан вернул себе территории, отобранные у него в 1516 году итальянскими городами на лагунах. Обе стороны понесли потери убитыми и ранеными, но при этом ни одна их них не получила ощутимого преимущества.

В так называемой нидерландской войне Гельдернского союза против наследника престола, испанского короля и будущего императора Карла V Гогенгейм, по всей видимости без особого удовольствия, оказывал врачебную помощь раненым нидерландских сил. Его позднейшие отзывы о той кампании дают основание предполагать, что он всеми силами желал ее скорейшего окончания, а возможно, и дезертировал с поля битвы. Кажется, что, помимо общения с многоопытными антверпенскими торговками, ничто не скрашивало его существования в тогда еще объединенных Нидерландах.