Борис Смирнов - Небо моей молодости

На мой взгляд, ничего особенного не происходило. Только периодические залпы зенитных орудий да несколько едва заметных пожаров напоминали о том, что война уже идет у порога твоего дома. В такие минуты я особенно остро ощущал внутреннюю тревогу и обиду за свою вынужденную пассивность. Видимо, это состояние свойственно каждому военному человеку, которому уже довелось повоевать. А радовало меня тогда одно, а именно то, что первый воздушный налет немцев - 22 июля - прошел впустую...

Наблюдая за тревожным небом столицы, мне невольно вспомнились события 1939 года у границ нашей Родины. Красная Армия приступила к своей исторической миссии - освобождению западных областей Украины и Белоруссии, отторгнутых у России в годы гражданской войны. И вот во второй половине сентября 12-я конармия под командованием И. В. Тюленева вышла к берегам реки Стрый в районе Черткова. На противоположном берегу реки уже находились передовые части гитлеровских войск. Они перешли границу Польши и оказались лицом к лицу с частями Красной Армии.

И. В. Тюленев получил распоряжение довести до сведения немецкого командования о нарушении ими демаркационной линии расположения войск. Этот вопрос был первостепенной важности, и не случайно командарм решил лично войти в контакт с немецким командованием.

Я в те дни находился при штабе армии в качестве представителя оперативной группы ВВС, прибывшей из Москвы во главе с комкором Я. В. Смушкевичем. Примерно за час до отъезда к немцам Иван Владимирович Тюленев сказал мне, чтобы я был готов для участия в том мероприятии. На мой вопрос, что следует подготовить, командарм ответил:

- Ничего, кроме своего внешнего вида.

...Ехали молча. Рядом со мной расположился переводчик - капитан бронетанковых войск. Тюленев просматривал какой-то документ и карту. А я сидел в полном неведении.

На середине моста через реку Стрый нашу эмку взяли под конвой гитлеровские мотоциклисты. Остановились у приземистого кирпичного дома на окраине местечка Турка. В просторной комнате нас встретили три офицера, одна поза которых говорила о том, что никакой доброжелательности с их стороны не следует ждать. Они стояли, широко растопырив ноги, руки - за спину и нагло, высокомерно улыбались.

Мне уже приходилось видеть немецких вояк. Недалеко от Мадрида в 1937 году пленные гитлеровские летчики вели себя перед республиканцами, прямо скажем, скромнее. А эти - вылощенные, напомаженные, еще не видевшие настоящих боев, откровенно бросали нам вызов.

Прошло несколько минут напряженного молчания. Затем Тюленев четко произнес:

- Мне нужно видеть вашего командующего.

Один из трех офицеров, не меняя позы, ответил, что командующего нет придет его заместитель. Тут дверь из соседней комнаты распахнулась, и, словно только и ждал этих слов, перед нами предстал полковник. Помню, пока шел разговор между командармом и тем полковником, гитлеровцы бесцеремонно разглядывали нас.

Закончив свою миссию, Тюленев передал немцам письменное подтверждение заявления, в котором им предлагалось отойти за реку Сан, на прежнюю демаркационную линию.

Не случайно мне вспомнилась та встреча с немцами. Никто не мог сказать в то время, начнется ли война между Советским Союзом и Германией, когда на западной границе вертятся вооруженные силы двух противостоящих армий. Это обстоятельство заставляло нас быть готовыми ко всяким неожиданностям, тем более что передовые части 14-й немецкой армии форсировали реку Сан, нарушили границу Украины и заняли часть ее территории. В связи с этим развернулись в боевые порядки и части армии Тюленева. На аэродромах дежурные эскадрильи находились в готовности номер один. Мне думается, начнись война в те дни, не стала бы она столь трагической для нас, как в сорок первом.

...Отбоя воздушной тревоги еще не было, однако я поспешил вернуться в штаб ВВС. Запомнилось: на улицах ни души, ни одной машины - пустынно и тихо. Решил ехать кратчайшим путем - через площадь Ногина, затем по набережной реки Москвы. На пути несколько раз мигнул красный огонек - это дежурный патруль проверял документы и пропуск на право проезда по городу во время воздушной тревоги.

Когда приехал, многие сотрудники штаба находились еще в бомбоубежище, и только дежурные были на своих местах. Как только закончилась тревога, меня обступили мои товарищи по работе, летчики-инспектора:

- Как там, в центре Москвы?..

- Все благополучно?

- Больших повреждений нет?