Леонид Соболев: Капитальный ремонт

Как быстро, однако, въедаются в сознание корабельные привычки! Койка, пожарная тревога, место по ней у рожка No 15, - точно годами приучен он к быстрому набату пожарной тревоги и к судовому расписанию. На самом же деле нет еще трех недель, как Морской корпус начал летнее плавание. Это, однако ж, хорошо: гардемарин всегда должен ощущать себя на корабле, и береговая спокойная жизнь должна быть ему чуждой и непривычной.

- Слушайте-ка, будущий Нахимов, - сказал добродушный голос снизу, - не пора ли вставать? Гельсингфорс проспите, - чай уже разносили.

Юрий свесил голову. Толстый пехотный офицер сидел на диване, с которого постель была уже убрана, и пил чай, позванивая ложечкой. Армейское остроумие - "будущий Нахимов", сам-то ты очень на Кутузова похож, бурбон пехотный!..

- Благодарю вас, господин штабс-капитан, я сейчас встану.

Гардемарины всегда вежливы, но холодны, как британцы: надо уметь давать понять неизмеримую пропасть между захудалым армейским офицером и гардемарином Морского корпуса - корпуса, единственного на всю Россию, корпуса, в который принимают только сыновей офицеров, потомственных дворян и чиновников не ниже четвертого класса табели о рангах. Не пехотное провинциальное училище, куда берут без разбора, кого попало!..

Штабс-капитан навязчив, бестактен и неопрятно словоохотлив. Юрию уже известно (а познакомились они вчера в полночь), что штабс-капитан возвращается из отпуска в Николайштадт, что гарнизон там мал и служба однообразна, что чухны вообще сволота, а ихние (он так и сказал - ихние) девки безобразны и утомительно добродетельны и что сам штабс-капитан уже дважды обойден чином. Провинциальный армеут!

Юрий ловко соскочил сверху, полунатянув белые брюки, и, извинившись, докончил одевание внизу. Штабс-капитан внимательно и достаточно бестактно следил, как Юрий, плотно обернув форменкой бедра, застегнул откидной клапан флотских брюк и как оправил потом форменку рассчитанно-небрежным напуском.

- А знаете, будущий адмирал, неостроумные у вас штаны, ей-богу! Это каждый раз за надобностью все пуговицы расстегивать?

- Форма. Кроме того, обычная прорезь была бы безобразной. Ведь брюки спереди ничем не прикрыты.

Таким тоном говорят с прислугой, с капельдинером в театре безразличным, сухим и вежливым тоном. Но штабс-капитан этого не замечал. Он пил чай, и его мятый китель собрался на животе в привычные складки. Он отпустил сальную шутку насчет некоторых удобств клапана и сам засмеялся ей довольно и искренне. Юрий Ливитин изобразил улыбку так, как делает это старший офицер "Авроры", старший лейтенант Энгельгардт, для Юрия служит образцом настоящего флотского офицера: он всегда холоден, корректен, презрителен, ослепляюще чист, всегда тщательно выбрит. Юрию брить еще нечего, а пухлые губы никак не идут уголками вниз, презрительный взгляд также не удается: глаза всегда неприлично-мальчишески веселы. Единственно, что выходит похоже, - это холодный, стальной голос и нарочитая сдержанность жестов. Юрию восемнадцать лет, юность бурлит в нем здоровой и сытой жизнью, и в кругу товарищей - там, в корпусе, - Юрий бесится порой, как мальчишка. Но вне корпуса форма обязывает к сдержанности и соблюдению достоинства.

Он вымылся над вделанным в стенку умывальником, вычистил зубы и пожалел, что нельзя сделать прямой пробор (Энгельгардт причесывался именно так), - круглая голова была глупо стрижена под машинку; в плавании гардемаринов стригут, как матросов. Но и это, как и многие неудобства, возводилось традициями в заслугу: в море, в трудном плавании, невозможно иметь безупречный пробор, поэтому лучше его не иметь совсем, - так защищались гардемарины Морского корпуса от насмешливых выпадов барышень.

Проводник пришел на звонок, убрал постель и принес горячий крепкий чай и бисквит. Юрий сел подальше от штабс-капитана и карманной пилочкой подровнял ногти.

Штабс-капитан вновь пустился в дорожные скучные разговоры:

- А скажите, юнкер, долго вам еще в училище трубить?

"Юнкер"! Ливитин посмотрел на него уничтожающе. "Юнкер Ливитин" задавиться надо! "Гардемарин Ливитин" - вот это звучит. Это сочетание слов тем более приятно ласкает самолюбие, что оно еще ново, только вчера прочли на шканцах "Авроры" приказ о производстве кадет 4-й роты в гардемарины 3-й роты, - отсюда и отпуск, и уверенность жестов, и новенький золотой якорек на узких белых погонах. "Юнкер"!..

- Простите, господин штабс-капитан, я не юнкер, я гардемарин Морского корпуса.