Вигант Вюстер - «Будь проклят Сталинград!» Вермахт в аду

Оружие давно ехало отдельно от нас, на машинах. При первой возможности мы так рассчитывали марш, чтобы прийти в деревню, потому что нам надоело ставить палатки на открытом месте. Так что вечером мы часто сидели в русской хате. А когда приезжали наши пайки — обычно на машине, — иногда с ними была водка, и мы устраивали совместную пьянку с русскими. Много раз они пели нам свои меланхоличные песни. Мы почти никогда не ставили часовых, потому что, если ты вел себя правильно, бояться было нечего. Дни летели быстро, и мы вышли к Дону. Однажды утром перед нашими квартирами встал тягач из нашего полка. Это вырвало нас из мирного существования и вернуло к нашему настоящему занятию.

Двадцать пятое августа 1942 г. был знаменательным днем. Наш НП был на высотах над Доном у Калача. Могучее русло Дона лежало под нами в 50 метрах. Вода текла медленно, почти лениво. Утром долину окутал густой туман. Все было тихо, в небе пролетел одинокий жаворонок, порадовав нас своей песней. Тишина была прервана в 02.50 неожиданным обстрелом из наших оружий. Ниже на реке у саперов взвыли моторы штурмовых лодок, началось форсирование реки, и сопротивление противника на том берегу было сломлено. После обеда через реку на пароме переправили наши тяжелые орудия, поставив на последние орудийные позиции перед Сталинградом. Мы долго оставались там, потому что русские ожесточенно сопротивлялись на границе города. Дни были жаркими. Все ходили в одних трусах. Фуража для лошадей не хватало, с водой было еще хуже. Ни того, ни другого в горячей калмыцкой степи не было. Потом, однажды утром, было приказано наступать на город. В тот же день пехота доложила, что цель дня достигнута и мы стоим на Волге. Мы моментально передвинулись на окраину Сталинграда. Наблюдательный пункт был прямо на Волге. Как же воодушевляло первый раз в жизни видеть эту могучую реку.

И никто не думал о грядущей катастрофе. Сам город впечатлял нас. Только пригород с жалкими лачугами напоминал, что мы в России. На указателях разных частей, среди прочего, можно было прочитать: «Штутгарт — 5211 км».

И для нас началась позиционная война. Мы стали строить блиндажи. Орудия были окопаны, вокруг них были насыпаны валы. Утром, с первым светом дня, над нами ревели «штуки» и, с воем сирен, бросали бомбы на город. Ночью приходили русские самолеты и бомбили наши позиции. Тогда мы расползались по ходам сообщения и искали, где бы укрыться. Из-за этого о сне можно было только мечтать. Недосыпание по-настоящему нервировало, и все раздражались по пустякам. Шла неделя за неделей, а мы не сдвигались ни на шаг вперед. Линия фронта в городе напоминала теннисную ракетку и все оставалась ею, пока русские в конце ноября не окружили нас и не устроили кровавую баню в обозах. Тем не менее никто не думал об ужасном заключении истории, блиндажи были готовы, все обшито лесом, печки установлены, и по ночам мы сидели у керосиновой лампы, играя в карты. У нас еще оставалась вера в непобедимый вермахт. Поначалу русское кольцо окружения было слабым. Попытка прорыва легко удалась бы. Но мы были обречены держаться, и в конце января 1943 г. пришел горький конец. Кто бы ни смотрел на массы солдат и огромные запасы материальной части, уничтоженные в Сталинграде, уже сомневался в том, что мы победим.

После того как мы лежали в харьковских казармах — так это называлось — целую неделю и со временем обставили их как следует, нас «подготовили», как часто говорят пруссаки. С марта батареей командовал обер-лейтенант Герт. Раньше он был адъютантом III батальона. После двух дней пути мы вышли в свой новый сектор, километрах в 30 северо-восточнее Харькова, у истоков Донца. 1 мая 1942 года мы встали на позицию в лесу в 8 км западнее реки. Здесь батарея еще раз проявила себя — будучи первой, занявшей позицию по графику, в то время как остальные еще увязали в грязи. В первый же день мы уже успели отправить первые железные приветы «в ту сторону».

Тогда у меня было первое орудие, у которого был вышколенный расчет. В нем были люди из разных частей рейха. Много раз мы чуть не замерзли, но что это по сравнению с мучениями наших товарищей в ту зиму. Первые дни пролетели в строительстве позиций, кроме всего прочего. Стреляли мы мало.

9 мая 1942

Ночью был все более мощный фейерверк. Может быть, это из-за локальной операции. Паек очень хорош. Ночи еще очень холодные. Бузолич — первый раненый, но, к счастью, только легко. Во 2-й батарее уже трое убитых.