Борис Соколов - Михаил Тухачевский - жизнь и смерть «красного маршала»

Если бы тогда, в начале августа, советская сторона проявила готовность заключить мир с правительством Пилсудского, то, вполне вероятно, смогла бы добиться признания польской восточной границей линии Керзона. Однако Красная Армия получила приказ: вперед, на Запад! 19 июля Тухачевский предложил главкому Каменеву «обдумать удар Конармии в юго-западном направлении, чтобы пройти укрепления в районе, слабо занятом противником, и выиграть фланг поляков подобно Конкорпусу Гая». К тому времени Каменев и сам пришел к выводу о целесообразности действий войск Юго-Западного фронта именно в этом направлении, о чем сообщил в своем ответе Тухачевскому. 22 июля командующий Юго-Западным фронтом А. И. Егоров и члены Реввоенсовета И. В. Сталин и Р. И. Берзин направили главкому телеграмму, где предлагали изменить направление главного удара подчиненных им войск с Люблина на Львов. Данное стратегическое решение мотивировалось тем, что «поляки оказывают весьма упорное сопротивление, при этом особенное упорство оказывают на львовском направлении», и что «положение с Румынией остается неопределенно напряженным». На следующий день Реввоенсовет одобрил предложение Егорова, Сталина и Берзина.

Так началось расхождение Западного и Юго-Западного фронтов, до этого концентрически наступавших на польскую столицу. Советское командование явно недооценило противника. Хотелось захватить не только Варшаву, но и Львов, а заодно и с «румынскими боярами» разобраться. Революционизировать — так всю Европу, а не одну только Польшу. Ленин и Каменев, Тухачевский и Егоров, Смилга и Сталин думали, что у Красной Армии сил на всё хватит. После того как части конного корпуса Гая 19 июля с налета заняли крепость Гродно, главком Каменев отдал директиву о взятии Варшавы к 12 августа. Главный удар наносился северным крылом Западного фронта, чтобы как можно скорее перерезать Данцигский коридор, перекрыть путь англо-французской помощи Польше. Каменев и Тухачевский, рассуждая логически, полагали, что польское командование прекрасно понимает значение Данцига (Гданьска) для питания своей армии всем необходимым и не пожалеет сил для защиты северной транспортной артерии, так что здесь будет сосредоточена наиболее мощная группировка польских войск. Ее разгром и предрешит участь Варшавы.

На самом деле основная часть польских войск в тот момент была сосредоточена против Юго-Западного фронта, где безуспешно пыталась разбить конницу Буденного. Их переброска на север была сопряжена со многими трудностями. Транспорт был расстроен войной, да и сами войска не имели опыта осуществления сложных перегруппировок. Поэтому Пилсудский планировал, чтобы свести перемещения войск к минимуму, сосредоточить наиболее боеспособные дивизии с Украины для удара с юга во фланг советскому Западному фронту. Он писал: «Моим общим стратегическим замыслом было: 1) Северный фронт должен только выиграть время; 2) в стране провести энергичную подготовку резервов — я направлял их на Буг, без ввязывания в бои Северного фронта; 3) покончить с Буденным и перебросить с юга крупные силы для контрнаступления, которое я планировал из района Бреста. Этого основного замысла я придерживался до самого конца… Я еще сильнее утвердился в своем мнении, когда увидел всю бесплодность попыток изменить абсурдное стратегическое построение наших войск на Северном фронте». «Покончить с Буденным» полякам не удалось. Но в районе Бродов Конармии в начале августа было нанесено поражение. Однако падение Бреста заставило польское командование отказаться от контрудара на Буге и отвести войска за Вислу.

Получилось так, что основные решения в ходе сражения за Варшаву обе стороны приняли почти одновременно — Пилсудский 6 августа, а Тухачевский 8 августа. Каменев вспоминал: «Перед нашим командованием, естественно, стал во всю величину вопрос: посильно ли немедленное решение предстоящей задачи для Красной Армии в том ее составе и состоянии, в котором она подошла к Бугу, и справится ли тыл… На это приходится ответить: и да, и нет. Если мы были правы в учете политического момента, если не переоценивали глубины разгрома белопольской армии и если утомление Красной Армии не было чрезмерным, то к задаче надо было приступить немедленно. В противном случае от операции, весьма возможно, нужно было бы отказаться совсем, так как было бы уже поздно подать руку помощи пролетариату Польши и окончательно обезвредить ту силу, которая совершила на нас предательское нападение. Неоднократно проверив все перечисленные сведения, было принято решение безостановочно продолжать операцию».