Генрих Гротов - Герман Геринг — маршал рейха

Ольга со слов матери рассказывает, что, когда Герману было уже пора отправляться, они втроем поднялись на старые стены, чтобы полюбоваться густыми лесами Франконии, и Лилли повернулась к молодому лейтенанту и сжала его руку.

— Придет день, — сказала она, — когда все это снова станет вашим. Как и Маутерндорф.

— Почему она так сказала? — продолжает Ольга. — Да потому что Лилли фон Эпенштейн любила Германа с тех пор, как его увидела. Но он об этом не догадывался. Он просто не мог подумать, что кто-то мог предпочесть его нашему легендарному крестному.

Зимой 1916-го, когда Герман Геринг вернулся на Западный фронт, асом № 1 германских военно-воздушных сил считался барон Манфред фон Рихтгофен. Вскоре и германские и британские газеты стали называть его по прозвищу — Красный Барон или Красный Рыцарь, но следует заметить, что, хотя его аэроплан действительно был красного цвета, в такой окраске, да и в самом бароне было мало рыцарского. Это были дни, когда во время воздушных боев над Фландрией летчики постоянно подавали примеры уважения к противнику, если он демонстрировал превосходство в бою, и сострадания, если он падал вниз подбитый или загоревшийся. В дневнике эскадрильи Геринга имеется запись одного пилота, докладывающего, как он сбил британский «сопвич», которая заканчивается словами:

«Он дрался храбро и хорошо, но удача была на моей стороне. Я не стал добивать его, но маневрировал так, что он был вынужден совершить посадку на нашей территории». На полях стоит сделанная рукой Геринга пометка: «Хорошо».

У Рихтгофена же не было времени для подобной галантности. Он был великим коллекционером «абсолютных побед», то есть уничтоженных аэропланов, и, как ворчали некоторые из его сослуживцев, любил подлететь и добить противника, которого они уже повредили, чтобы записать потом его на свой счет. Каждый раз, когда он добивался «абсолютной победы», у него появлялся маленький кубок с выгравированным на нем аэропланом и датой, когда это произошло, и ко времени, когда его самого сбили, на его каминной полке их стояло восемь десятков.

«Сердце начинает биться быстрее, — писал он в письме своей матери, — когда враг, лицо которого ты только что видел, объятый пламенем, падает с высоты трех с половиной тысяч метров. Когда они ударяются об землю, ни от пилота, ни от аэроплана практически ничего на остается. Я храню на память сувенир, который остался от моего второго британца, — пулемет, казенник которого заклинило патроном».

Геринг вернулся на службу 3 ноября 1916 года, в день, когда состоялись похороны со всеми воинскими почестями Освальда Бёльке, сбитого двумя днями ранее. В типичной для себя манере Рихтгофен в этот день поднялся перед завтраком, сбил французский истребитель, вернулся, поел, надел парадную форму и встал во главе гроба как самый почетный участник ритуала.

Геринг был теперь причислен к 26-й истребительной эскадрилье, командиром которой был Бруно Лёрцер, и их часть, базировавшаяся в Мюльхаузене, находилась слишком далеко, чтобы присутствовать на траурной церемонии. В связи с этим Лёрцер решил, что они отметят похороны Бёльке в небе, уничтожив несколько вражеских аэропланов, и спустя считанные часы после своего прибытия Геринг уже сидел в кабине истребителя. В этот день эскадрилье не удалось встретить противника, но в последующие недели они с лихвой компенсировали это невезение.

Как пилот-истребитель, Геринг не обладал беспринципной целеустремленностью, чутьем и, пожалуй, удачливостью Рихтгофена (сбившего в течение одного месяца двадцать один аэроплан) или безрассудством весельчака-гиганта Эрнста Удета (который был следующим по результативности пилотом), но у него были умение и мужество, и о нем никто не мог сказать, что он не принял вызова или бежит от противника. К середине 1917 года он имел на своем счету семнадцать сбитых аэропланов, добавил к своему Железному кресту еще две награды и приобрел такое имя, что его назначили командовать новой истребительной эскадрильей, которая действовала от Изегема на фландрском участке фронта вместе с частью Лёрцера. Воздушная война постепенно накалялась. Британцы и французы, получившие новые машины и синхронизированные пулеметы, вместе с несколькими новыми удалыми пилотами из Соединенных Штатов уравняли шансы в воздухе, хотя еще не вернули Полностью своего господства.

Несмотря на то что они командовали теперь двумя разными эскадрильями, узы дружбы Лёрцера и Геринга стали еще крепче. В боях над Фландрией они приходили в критические моменты друг другу на помощь, спасая от гибели. Лёрцер однажды отогнал три французских истребителя, дав Герингу возможность завести на вынужденную посадку его изрешеченную пулями машину и остаться невредимым. А Геринг как-то атаковал британца, который был готов поразить аэроплан Лёрцера с непросматриваемой стороны.