Еремей Парнов - Посевы бури - Повесть о Яне Райнисе

— Но как же?.. — заикнулся Страздинь. — А мы?.. Нам можно отсюда уйти?

— На все четыре стороны, и поживее. — Бобыль посторонился, пропуская заметавшихся в панике поваров. — Только оставьте коробок спичек.

Кухонный рабочий вывел Учителя и Матроса к парадной лестнице, которую охраняли мраморные львы, держащие в мощных лапах щиты с родовым гербом Брюгенов. На верхних этажах изредка постреливали, громыхала опрокинутая мебель и дребезжало стекло.

В вестибюль ввалились оживленно галдящие боевики. Все были с головы до ног увешаны лоснящимся от смазки оружием: винтовками, револьверами и новейшего образца германскими полевыми гранатами.

— Кто разрешил?! — огорошил их сверху зычный бас Леписа.

— А, это ты, рижанин? — Бородатый талсинец задрал голову. — Тукумские ребята маузеровские винторезы нашли. — Он довольно шмыгнул носом и поправил висевшую на плече магазинку.

— Вижу, что нашли, — нахмурился Лепис. — Зачем брали? Что, для вас дисциплины не существует?

Бородач смущенно потупился и неловко переступил на месте.

— Почему не существует?.. Случайно ящик расколотили. С плеча упал.

— Ах, с плеча! Ну, разумеется, с плеча… И в нем, как в коробе, оказались даже гранаты. Лесные братья называется! — Лепис отряхнул запачканный мелом рукав и сбежал вниз. — Вы бы еще пулемет на шею повесили.

— Так ведь разобранные лежат. — Бородач примирительно понизил голос. — Черт знает, как они складываются!

— Пленные есть? — продолжал расспрашивать Лепис.

— Двое жандармов, офицерик из баронов и несколько охранников.

— И еще судейская крыса, — подсказал молодой. — Петер их сторожит. Что будем делать с ними, начальник?

— Жандармов к стенке, — пожал плечами Лепис. — Офицера возьмем с собой. Остальных запереть.

— В подвал их, в клопиную клетку! — выскочил вперед долговязый парень с огромным кадыком на жилистой шее. — Чего цацкаться!

— Не нужно издеваться над людьми, — вмешался Учитель. — Посадите их в арестантскую при суде.

— А ты был там? — Парень постучал постолом по каменному зеркалу пола. — Видел, где Гнида и его сумасшедший папаша наших держали? То-то же! Цепями к кольцу прикованы, спины все черные от шомполов, мясо клочками отходит. — Он все повышал и повышал голос, пока не задохнулся в крике, близком к истерике. — Клопы! По стенам мокрицы! Параши и то нет…

Парень разрыдался и выбежал на улицу. В помещении установилась напряженная, гнетущая тишина.

— Брат у него там внизу, — после долгого молчания тихо произнес боевик с исцарапанной щекой. — В беспамятстве нашли. До смерти запороли, звери.

— Пожалуй, не отходить, — вздохнул бородач.

— Все равно, — Учитель упрямо сжал губы, — мы — не они. Кого следует, надо расстрелять, а мучить никого не нужно. Так, Лепис? — Ища поддержки, тронул он товарища за плечо.

— Он правильно говорит, — хмуро, словно нехотя, качнул головой Лепис. — Но к шкурам никакой жалости!

— Барончика шлепнуть надо, — сказал молодой.

— Не торопись, — остановил его Лепис. — Шлепнуть — самое плевое дело. Он нам может еще пригодиться. Выкуп возьмем или на своих обменяем.

— Лепис! Учитель! — В парадное влетел ликующий Люцифер. — Больше тыщи рублей одними бумажками взяли! — Он потрясал кассовым мешком, в котором звенела мелочь. — А марок сколько! — И поглаживал себя по карману. — По проволоке они теперь не скоро поговорят.

— Хорошо, хорошо… Побудь пока в сторонке, — охладил его Лепис. — Займемся делом, товарищи. Долго нам тут задерживаться нельзя. Прошу всех в замок. Где у них справляли балы? — обратился он к молчаливому человеку из кухни.

— Извольте в бельэтаж.

Парадный зал сверкал позолотой лепного багета и коринфских капителей. В медовом лаке паркета отражались выгнутые ножки павловских банкеток и кресел. Бьющие из окон солнечные струи ленивыми вспышками переливались на парчовой обивке.

— Вот где царский блеск! — восхитился бородач. — А жарко-то…

В огромном зале с окнами от пола до потолка стояла сухая, изнурительная духота. Пахло пылью и запустением нежилых помещений, хотя паркет лучился первозданной масляной свежестью.

— Дышать нечем, но зато сухо, — сказал Учитель и, схватив первое попавшееся кресло, лихо запустил его в балконную дверь. Удар оказался настолько сильным, что отлетели ножки. Но стекло лишь мелодично дрогнуло, пробудив тоненький перезвон хрустальных висюлек на люстрах.

— Хоть бы где трещина. — Парень с царапиной озадаченно провел по стеклу пальцем. — Ну и окошки у Гниды!