Еремей Парнов - Посевы бури - Повесть о Яне Райнисе

— Все не так просто, как вам кажется, генерал. — Барон вертел головой, выискивая падающие звезды. — Господин Пашков своим полнейшим бездействием поставил нас перед трудной задачей. Опухоль настолько разрослась, что простым хирургическим вмешательством с ней не справиться. Я трезвый реалист, господа. Николаю Александровичу едва ли захочется с первых же дней правления ввязываться в подобный конфликт.

Заглядевшись на звездную пыль, барон споткнулся, но Звегинцев поддержал его.

— Благодарю, Николай Александрович… Что-то все-таки нужно делать, господа. Ведь чем далее, тем труднее. Нужны быстрота и отвага. Победителей, как известно, не судят.

— Бабушка надвое гадала, барон, — хохотнул Волков. — Разве плохо мы провели задержание господина Горького? Ювелирная, доложу вам, была операция. Он и опомниться не успел, как в арестантском вагоне очутился. Казалось бы, Петербург в ножки нам кланяться должен, но ничуть не бывало! Алексея свет Максимовича подержали в крепости для проформы и поторопились выпустить. Лети, мол, пичужка, из клетки, тю-тю!

— Общественное мнение, знаете ли… — пробормотал Звегинцев, прислушиваясь к далекому женскому смеху на пляже.

— Именно. — Полковник отшвырнул недокуренную папиросу. Не видя дыма, он не получал удовольствия от курения. — Умные люди не повторяют дважды одной и той же ошибки… Необходимо иное решение.

— Какое же? — Барон пошел ва-банк. — Поговорим без обиняков, господа. Как вы намерены поступить, Николай Александрович?

— Откровенно говоря, мне бы действительно не хотелось начинать службу с такого скандала, но я осознаю серьезность положения и готов рассмотреть другие идеи.

— Другие? Отвечу откровенностью на откровенность. Завтра, господа, шестого августа, в Курляндии вводится военное положение. — Мейендорф умолк на мгновение и, довольный произведенным впечатлением, небрежно добавил: — Надеюсь, что вскоре сумею сообщить вам аналогичную новость и про нас. Петерсбурх, как видите, настроен серьезно и шутки шутить не намерен. Возможно, в условиях военного положения мы иначе взглянем на некоторые вещи?

— Не берусь спорить, барон. — Волков ушел в себя. Болезненно заныло сердце.

Кто он такой, чтобы вести самостоятельную игру? Всего лишь провинциальный полковник. Не лучше ли безоговорочно подчиниться этому человеку, который не устает являть доказательства истинного могущества. Что перед его тайной, не знающей препятствий властью жалкие губернаторские прерогативы? Не переоценил ли ты, Юний, Звегинцева, не сделал ли непоправимой ошибки?

Зорко вглядываясь в ошеломленного губернатора, чье лицо смутно голубело вблизи, Волков подумал, что Звегинцев не более чем марионетка, которую «черный барон», этот непревзойденный фокусник, в любую минуту смахнет в свой сундук и захлопнет крышкой.

— Мне пришла одна мысль, милый барон. — Он подошел к Мейендорфу. — Вы знакомы с московским губернатором?

— Не имею чести, но мой ближайший друг, барон Медем, московский градоначальник и, разумеется, хорошо знает господина Дубасова.

— Отменно. Необходимо срочно посоветоваться с Федором Васильевичем. Попробуйте сделать это через вашего приятеля. Я тоже попытаюсь предпринять кое-какие шаги. Мне, видите ли, довелось служить под началом Зубатова, и в Москве у меня крепкие связи.

— Все это очень хорошо, Юний Сергеевич, но я не понимаю, зачем вам нужна древняя столица, что вы там забыли?

— Просто мелькнула идейка, барон. Вспомните историю с Горьким. То, что тебе трудно сделать самому, очень часто, притом без всякого вреда для себя, берется уладить твой сосед. Улавливаете? Мы не раз деликатно приходили на помощь столицам, пусть теперь и они на нас поработают. Долг ведь платежом красен!

— Я все же не пойму, почему вам понадобилась именно Москва?

— Ах, да! — с притворной забывчивостью Юний Сергеевич ударил себя по лбу. — Совсем из виду выпустил. — Он увлек Мейендорфа в сторонку. — Суть в том, что Райнис предположительно выедет в Москву, на съезд городов. А Плиекшан в первопрестольной, сами понимаете, — это не Райнис в Риге. Ищи-свищи!

— Вы неподражаемы, Волков, — Мейендорф фамильярно похлопал Юния Сергеевича по плечу. — И, кажется, незаменимы. Если не споткнетесь, будете творить большие дела!

— Честно говоря, барон, я думал, что вы потеряли интерес к нашему жрецу Аполлона. — Юний Сергеевич демонстративно отодвинулся, давая понять, что не приемлет амикошонства.