Лев Маргулис - Человек из оркестра

Начальник радиовещательного узла П. А. Палладии вспоминал о первом знакомстве с этим продуктом: стало известно, что «на каком-то заводе изготовляют казеиновый сыр и отпускают по письмам-требованиям организаций. Составили письмо и отправили своих представителей за сыром. Вернулись они с большими кусками, принесли что-то около двадцати килограммов, очень похожего на настоящий, так называемого сыра. Радости не было предела. <���…> Он оказался съедобным, хотя и чувствовался очень неприятный привкус. У рационализаторов открылось широкое поле деятельности: „сыр“ резали на куски, ломтики, их сушили, жарили, смешивали с кашей и т. д. <���…> Попытка получить новую порцию успеха не имела. „Сыр“ начали отпускать столовым, включая в общую норму» ( Палладии П. А., Зегер М. Г., Вьюник А. А. Ленинградское радио: От блокады до оттепели. М., 1991. С. 68). — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Дневник БСО и другие документы Радиокомитета свидетельствуют о тех драматичных днях. 29 декабря был концерт, «Ленинградская правда» информировала о том, что оркестр «готовится показать программу из сочинений современных советских, английских и американских композиторов». И все же, судя по всему, это было последнее (перед трехмесячным перерывом) выступление коллектива. 2 января в дневнике помечено: «Репетиция не состоялась».

3 января в дневнике вновь отмечена несостоявшаяся репетиция. Указано, что умер скрипач Срабов. Та же картина и в ближайшие три дня. Названы заболевшие, умершие (литаврист И. Вахрушев, фаготист Б. Глебов). 8 января последняя запись: «БСО не работает». Приведу еще выдержки из последних записей в дневнике композитора Портова (выше цитировались «окопные» страницы этого документа): «4 декабря. Голод дает себя знать, и очень сильно. Дошел еле-еле до столовой. Там около кассы сделалось худо. 13 декабря. Сусанна (дочь Портова. — А.К. ) принесла дрожжевого супа (одна жидкость), который я выхлебал с жадностью в пару минут. Голод мучил до этого адски, после этого — почти так же. 29 декабря. В комнате все прокопчено и грязно, и мы все похожи на негров. 10 января 1942 года. Один хлеб и немного жидкого супа. 11 января. Начинает развиваться апатия. Это плохо, но… кушать нечего, и холодно к тому же» ( Крюков А. Музыкальная жизнь сражающегося Ленинграда. Л., 1985. С. 58).

Портов умер 7 февраля. Наконец, фрагмент из моего собственного дневника: «в декабря (накануне умер отец. — А.К. ): утром я пошел в булочную за хлебом. Встал в очередь к продавцу. Потом помутилось в глазах. „Ну, — думаю, — получу хлеб и выйду на улицу подышать чистым воздухом“. Вынул и приготовил карточки. Вдруг чувствую, что меня приподняли, отнесли в сторону. Я спросил: „Где карточки?“ (так как из рук они выпали). Мне сказали, что у продавщицы. Какая-то женщина помогла сесть на подоконник. Отдохнув, получил хлеб и пришел домой».

Подобными свидетельствами блокадников можно заполнить не один книжный том. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Из спецсообщения УНКВД по ЛО и г. Ленинграду 12 января 1942 г.: «Начиная с третьей декады декабря месяца 1941 года продуктовые карточки населения Ленинграда полностью не отовариваются. Кроме хлеба (350 грамм рабочим и 200 грамм служащим), население никаких других продуктов не получает. В связи с продовольственными затруднениями среди населения, особенно за последнее время, увеличились отрицательные и антисоветские настроения. <���…> Служащий Трамвайного парка им. Скороходова Ельшин: „Нас кругом обманывают, а мы верим. Все обрадовались, что прибавили хлеба, а в действительности увеличение норм выдачи хлеба произошло за счет умерших от голода. Скоро норму хлеба опять уменьшат, т. к. железная дорога до сих пор не очищена“» (Цит. по: Ломагин Н. А. Неизвестная блокада… С. 745). — /Комментарий А. С. Романова/.

Брылев Федор Васильевич — артист хора Радиокомитета. Это первая смерть в ближайшем окружении М. Драма, переживавшаяся городом, сгустилась, вплотную приблизилась к музыканту. Страницы дневника М. отразили жизнь Радиокомитета в кульминационный период блокадной эпопеи: скованное холодом здание, выбывающие из строя коллеги, мизерные порции еды, перебои с водой и со светом, люди, теряющие человеческий облик, неделями не моющиеся, еле передвигающие ноги, теряющие надежду на обещанное властями скорое спасение. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.