Георгий Данелия - Кот ушел, а улыбка осталась

— Сациви всем? — спросил официант.

— Мне не надо, — сказал я.

Софико и Двигубский тоже отказались. Остальные заказали сациви.

Я открыл меню и начал искать, сколько стоит сациви.

— Все? — спросил официант.

— Все, — сказала Софико, — неси.

— Нет, подожди. Софья Михайловна, а знаете, что еще любят грузинские крестьяне? — не унимался маленький узбек. — Грузинские крестьяне любят молодого барашка, зажаренного целиком.

— Сейчас не сезон, уважаемый. Неси то, что уже заказали, — велела Софико официанту.

Официант пошел выполнять заказ.

— Откуда он взялся, этот идиот? — спросила у меня Софико по-грузински.

— Шухрат привел, — ответил я ей тоже по-грузински.

Шухрат услышал свое имя и пожал плечами, мол, все понимаю, но ничего не могу поделать.

Когда официанты принесли водку «Столичную» и воду «Боржоми», маленький узбек спросил:

— Георгий Николаевич, а вино «Киндзмараули» они пробовали?

— Не пробовали, — сказал переводчик.

— Вино «Киндзмараули» сколько бутылок? — тут же спросил официант.

Софико посмотрела на меня, вздохнула и сказала:

— Неси пять бутылок, а потом посмотрим.

И тут я увидел, как другой официант несет на подносе восемь банок с черной икрой и лососину к столу водителей. Маленький узбек тоже увидел.

— Георгий Николаевич, здесь черная икра есть! Спроси, — велел он переводчику, — они черную икру любят?

— Любят, — уверенно сказал переводчик.

— Черную икру сколько? — спросил официант. Мы с Софико посмотрели друг на друга. «Оставлю паспорт, завтра деньги сниму с книжки и расплачусь», — решил я.

— Черную икру неси всем! — сказал я. И успокоился.

Вечер прошел хорошо. Было весело. Софико, умная и обаятельная, была прекрасным тамадой. Оркестр, не прекращая, играл музыку из «Крестного отца» и «Мимино». Потом на сцену вышел Джулио и спел арию из оперы «Паяцы». После него худенький кинокритик в роговых очках, Фима Розенберг, со сцены спел «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил, только тебя, занозу сероглазую, больше я всех полюбил». Ему казалось, что эта песня в стиле фильма «Крестный отец» и Копполе должна понравиться. А чтобы не обидно было и мне, критик спел песню на слова Евтушенко, которая звучит в ресторане в фильме «Мимино»:

Когда ужин подошел к концу, я попросил официанта принести счет.

— Все оплачено, — сказал официант и посмотрел на маленького узбека.

Маленький узбек виновато развел руками и застенчиво улыбнулся.

После того как я снял фильм по роману Марка Твена, меня стали приглашать на приемы в американское посольство. Поскольку там были виски и сигареты «Мальборо», которых не было в продаже, ходить туда мне нравилось. На одном из таких приемов в честь Дня Независимости моя подруга Мила Вронская, которая работала в посольстве преподавателем русского языка, подошла ко мне с женой американского посла и сказала, что жена посла в восторге от моего фильма «Афоня».

— Трогательный фильм, — сказала жена посла.

— Спасибо.

— А вы слышали, как Георгий Николаевич поет? — вдруг спросила Мила. — Он замечательно поет. Гия, спой, пожалуйста!

— Здесь?

— Здесь. Только нужна гитара, — сказала Мила жене посла.

Я энергично отказывался, но кто-то принес гитару, кто-то поставил стул, а Мила объявила по-английски:

— Господа, идите сюда, для нас будет петь режиссер Данелия.

Кошмар! Голоса нет, играть не умею (три аккорда для своих). Куда деваться? Сел, взял гитару, она оказалась шестиструнной, и я, как утопающий за соломинку:

— Господа, это шестиструнная гитара, а я играю на семиструнной. Здесь другой строй.

— Ты настрой гитару, как тебе удобно, а мы подождем, — сказала Мила.

Пока я перестраивал гитару, вокруг меня собрались все: американский посол со своей женой, дипломаты из других посольств, наши чины, их шпионы, наши разведчики, прогрессивный поэт, модный художник, красавица актриса и мой старый приятель-актер Евгений Моргунов.

Я настроил гитару и запел слабым голосом: «Уткнув в стекло свой черный нос, все ждет и ждет кого-то пес…»

Когда я допел, раздались жидкие аплодисменты, а восторженная Мила воскликнула: