Владимир Водяницкий: Записки натуралиста

Со старшими братьями у меня не было большого контакта. Алексей был военный, его перевели на Дальний Восток, где он погиб в конце войны с Японией, заслужив много наград и репутацию храброго офицера. Борис был студент-юрист, Михаил кончал реальное училище. Оба они и их товарищи были поклонниками и завсегдатаями оперного театра.

Мой интерес к биологии заметно укрепился во время длительной болезни, когда я был вынужден просидеть несколько месяцев дома. Мне подарили для утешения большую клетку с птицами, аквариум с растениями и рыбками и две замечательные книги: «Из царства пернатых» Д. Н. Кайгородова и «Аквариум любителя» Н. Ф. Золотницкого, которые я изучил досконально, а потом познакомился и со многими другими популярными книгами по естествознанию. Одна из подруг матери оказалась большим знатоком цветоводства, я начал знакомиться с этим занятием и вскоре получил от нее книгу «Комнатное садоводство».

Летом 1902 г. мы поехали на дачу в село Кочеток, расположенное на высоком лесистом берегу реки Северный Донец, вблизи города Чугуева. Здесь же жила семья Бобика — одного моего товарища по реальному училищу. В компании с местными ребятами мы ходили на реку, в лес. Однажды встретили охотника, человека средних лет, с которым ребята поздоровались.

— Это профессор из Харькова, — сказали они.— Он каждое лето живет здесь на даче и собирает разные коллекции.

— Да,— сказал Бобик,— бабушка говорила, что она его встретила на почте, он ее старый знакомый.

— Вот бы походить с ним на экскурсии,— внес я предложение.— Может быть, он будет брать нас с собой, если бабушка попросит?

Бабушка и мать Бобика подтвердили, что Александр Михайлович Никольский, профессор Харьковского университета,— их земляк и старый знакомый по Астрахани. Несколько поколебавшись, они решили походатайствовать за нас. К великому нашему торжеству, разрешение было получено, и вскоре мы в назначенный утренний час явились к Александру Михайловичу.

— Ну-с, условимся вот так,— сказал он нам,— не бегать впереди меня, не шуметь и за птицей не бросаться.

Александр Михайлович по дороге в лес объяснил нам, что вообще охота в это время запрещена, но что он имеет специальное разрешение на научную охоту и стреляет только то, что нужно для учебных целей студентам или для изучения. И мы должны смотреть на птицу не как на мишень для стрельбы, а как на часть природы, которую нужно изучать и беречь.

Кочетковский лес был удивительно богат птицами, которые носились и пели вокруг нас. Нередко прилетали крупные лесные голуби, с вышины слышались характерные крики парящих хищников — канюков, подорликов. Александр Михайлович стрелял птиц по выбору. Он отлично различал их на большом расстоянии по повадкам и голосу, иногда смотрел в бинокль, прежде чем принять решение, стрелять или нет. За день он набирал немного — 10—12 птиц, каждую тщательно заворачивал в бумагу и делал записи. Попутно многое нам рассказывал о разных животных.

Постепенно выяснилось, что я кое-что уже знаю о птицах и рыбах. Однажды он разрешил нам прийти к нему посмотреть, как нужно препарировать птиц и делать шкурки для хранения их в коллекции. Разделав птиц, он спросил нас: «Ну-с, молодые люди, признавайтесь, кем вы собираетесь быть?» Бобик сразу ответил, что хочет быть морским инженером и моряком-подводником. Он действительно к этому стремился и уже знал много о подводных лодках. Я сказал, что еще лет в 6—7 принял твердое решение быть директором сахарного завода, но в последнее время интересуюсь больше животными и растениями. Дома над моим решением стать директором сначала посмеялись, но потом пришли к выводу, что в общем это правильно, в нынешнее время, мол, лучше быть инженером.

— Пожалуй, верно,— сказал Александр Михайлович.— Однако запомните, в будущем нужнее станут биологические науки. И если есть к ним интерес, отнеситесь к этому серьезно. Биология — основа жизни будущего человечества.

На прощание он дал нам две свои замечательные книги: «Летние поездки натуралиста» и «Путешествие крысы Хрупа».

После возвращения в Харьков к началу занятий я стал завсегдатаем городской библиотеки, откуда брал много книг по биологии и истории, а также приносил матери новые «толстые» журналы. К этому времени я уже знал довольно хорошо наиболее обычных животных и растения пресных вод, лесные и полевые растения, птиц и бабочек. Как полагается, собирал коллекции.

Прочитав книгу К. А. Тимирязева о Ч. Дарвине, я на одном из уроков зоологии в третьем классе, воспользовавшись каким-то удобным поводом, выпалил за несколько минут теорию происхождения видов. В другой раз рассказал об искусственном рыбоводстве. С этого началась моя дружба с одним из замечательных наших педагогов — Николаем Константиновичем Кничером, который сам тогда только что окончил университет и был полон новых идей о преподавании естествознания. Он отлично знал окрестности Харькова и приобщал нас к знакомству с ними.