Григорий Ревзин - Колумб

В зависимости от того, принимали ли европейские средневековые ученые общепризнанную континентальную теорию Птолемея или значительно менее распространенную океаническую теорию Эратосфена, должны были они расценивать и перспективу проникновения из Европы в Азию, следуя морским путем вдоль западного берега Африки.

Однако, если бы даже взгляды Эратосфена о существовании сплошного водного пути из Европы в Индию вокруг Африки и были признаны, возможность установления такого пути считалась бы в то время неосуществимой по соображениям климатическим. Представление о климатических поясах земли в древности и в средние века коренным образом отличалось от наших сведений, добытых опытом. Птолемей, а с ним и большинство авторитетов полагали, что жизнь на земле возможна только в двух из пяти климатических зон земного шара — в северной и южной умеренных зонах. У обоих полюсов земли лежат области, скованные холодом, в которых жизнь невозможна. Кровь застывает в теле несчастного, завлеченного любопытством в полярные зоны. Но не менее грозная участь, по мнению греческих географов и астрономов, ожидала неосторожного смельчака, который стал бы продвигаться из умеренного пояса к экватору. Охватывающий землю широкий экваториальный пояс, как утверждала древняя и средневековая наука, непроницаем для живых существ. Нещадно палящие отвесные лучи солнца заставляют кипеть даже море. Горе кораблю, заплывшему в экваториальные воды. Вместе со своим экипажем он обратится в пламя и пар. Земли, лежащие между тропиками Рака и Козерога, являют страшную картину выжженных камней и песков, среди которых привольно живется только саламандрам и гномам. Это своеобразное географическое представление допускало, таким образом, существование на земле двух наглухо разобщенных человечестве в северном и южном умеренных поясах.

Климатические представления греческих географов были для средних веков непререкаемой истиной. Возможность проникновения в экваториальную зону земли считалась такой же неосуществимой фантазией, как и возможность увидеть скрытую от нас обратную сторону луны.

Географы средневековья считали, что попытка проложить морской путь в Азию, следуя вдоль берегов Африки, натолкнулась бы на непреодолимые климатические трудности. Подобное предприятие стало бы безнадежным, если бы Африка оказалась сильно вытянутой к югу и путь вокруг нее лежал за пределами северного умеренного пояса.

Практическое решение великой задачи выпало на долю португальцев. Небольшое португальское королевство владело длинным удобным океанским побережьем, природными гаванями, расположенными в устьях рек. Эти гавани лежали на путях морской торговли Венеции и Генуи с Англией, Фландрией и другими европейскими государствами. Естественно, что Португалия еще в конце ХIII века устремила свои взоры на море. Король Динис заложил основы морского могущества своего государства, построив в 1317 году большой военный флот. Во главе флота он поставил генуэзца Мануэля ди Пецаньо, получившего наследственный титул Великого Адмирала Португалии.

Помехой для морских предприятий этой страны долгое время были марокканские мавры, топившие суда Португалии, нападавшие на ее побережье. Первой серьезной пробой сил для нового флота королевства стала военно-морская кампания у африканских берегов.

В 1415 году, в царствование Жоаньо I, португальский флот и экспедиционная армия осадили марокканскую крепость Сеуту. Во главе королевских сил был поставлен третий сын короля — двадцатилетний принц Генрих, обладавший выдающимися способностями и исключительной любознательностью. Короткие передышки, выпадавшие в затяжных боях с маврами, он использовал для бесед с пленными. Они рассказали Генриху о существовании неведомых европейцам стран Сенегала и Гвинеи, заселенных черными людьми. Оттуда мавры получали золото, слоновую кость, драгоценные породы дерева и рабов. У принца возникло стремление пробраться в эти богатые места, но не через Сахару, как пробирались туда мавры, а со стороны моря.

Наблюдательный, склонный к логическому мышлению, Генрих не мог не обратить внимания на явное противоречие между учением о необитаемости экваториальной зоны и сведениями, добытыми им у африканских мавров. Генрих много беседовал об этом с пленными мусульманскими учеными. От них он узнал об учении Ибн Сина, отвергавшего птолемееву климатическую теорию. Ибн Сина утверждал, что зной отвесных лучей экваториальной зоны умеряется длинными ночами; это делает возможной жизнь в тропиках.