Юрий Соболев - Павел Мочалов

— Что такое сказал Мочалов?

Мой сосед немного сконфузился и наивно отвечал мне:

— Не слышал, батюшка, извините; но играет-то ведь как, злодей, чудо, чудо!»

Чем этот «купчик» из воспоминаний мочаловского современника отличается от такого же наивного любителя трагедий, каким был Любим Торцов в «Бедность не порок» Островского? Любим Торцов, вспоминая те дни, когда он прокучивал в Москве свое состояние, признается Мите, что «Все больше трагедии ходил смотреть; очень любил, только не видал ничего путем, не помню ничего, потому что больше все пьяный: «Пей под… ножом Прокопа Ляпунова…» А ведь это цитата из роли того самого Ляпунова, в котором так прекрасен был Мочалов. Или когда тот же Любим Торцов, ужасаясь несправедливости своего брата Гордея, горестно восклицает: «О люди, люди!» — это опять-таки цитата из шиллеровских «Разбойников», из монолога Карла Моора-Мочалова… И прав Ап. Григорьев, когда к «жертвам» мочаловского «веяния» причисляет и Купидошу Брускова из «В чужом пиру похмелье». Это о нем говорит Андрей Брусков: «У нас один брат, помешанный от театра», впрочем, поясняя, что, может быть, и не от одного театра: «так, с малолетства заколотили очень». Но на самом деле для Купидоши только и радости было, что побывать в Театре, и он неистово декламирует мочаловские же монологи: «Прочь с дороги! Посторонитесь! Лев ушел из клетки. Бык сорвался с бойни. Посторонитесь!»… и прочее в том же мелодраматическом жанре из репертуара Коцебу.

Не мог не отметить Островский, этот удивительный и проникновенный знаток актерской психологии, влияние, какое оказал Мочалов на целое поколение провинциальных трагиков. Аркашка Счастливцев («Лес») повествует Геннадию Несчастливцеву о неслыханном успехе трагика Бичевкина в роли Ляпунова в тот злосчастный спектакль, когда Аркашка играл Фидлера: «Еще на репетиции он (Бичевкин) все примеривался, да прифасонивался. Ты, говорит, Аркашка, не бойся. Я, говорит, тебя этой рукой возьму, а этой поддержу, так и высажу. Подходит наша сцена. Публика его принимает. Как я пробормотал сцену-то, уж и не помню. Подходит он ко мне: губы трясутся, щеки трясутся, налились кровью, зверь-зверем. Постелите, говорит, этому дураку что-нибудь, а то как бы я его в самом деле не убил. Размахнется кулаком, как хватит! Света я не взвидел, сажени три от окна летел, головой в женскую уборную дверь прошиб. Хорошо трагикам. Его за эту сцену 30 раз вызвали, публика чуть театр не разломала, а я на всю жизнь мог калекой остаться…»

Рассказ Аркашки производит на Геннадия Демьяновича впечатление: «Эффектно, — говорит он. — Надо запомнить», — и пытается произвести на Аркашке этот бичевкинский прием. Но и Мочалов выбрасывал актера, игравшего Фидлера, по такому же способу. Вот как описывает сцену Ляпунова-Мочалова с Фидлером Н. А. Беклемишев в своей статье, посвященной Каратыгину. Сравнивая Мочалова в этом эпизоде с петербургским гастролером, Беклемишев пишет: «Когда с ножом в руке он вырывает у трепещущего Фидлера сознание в преступлении, нам всегда становится страшно за Фидлера: мы думаем, что он не донесет его до окна, что доктор тут же испустит дух под тяжелой рукой Ляпунова. Каратыгин тащит Фидлера ловко и грациозно, но перед вами прекрасная, художественная модель гладиатора, а не человека, забывающего в эту минуту все, кроме своего мщения. Мочалов не тащит, нет! С невообразимой силой он несет его, бежит с ним, точно альпийский орел, несущий в когтях свою добычу. В эту минуту невольно удивляешься тому, что увлечение артиста рождает в нем гигантские физические силы, которых по наружности и по росту нельзя ожидать от Мочалова…»

Да, Бичевкин играл, конечно, «по Мочалову», не «по Каратыгину». Вот и Беклемишев говорит, что ему было «страшно» за Фидлера.

Биографию А. Н. Островского — см. «Жизнь замечательных людей», 1937 г., вып. 3.

Писарев, Александр Иванович (1803–1828) — водевилист, был известен своими колкими эпиграммами и бойкими куплетами. Аксаков много пишет о нем в своих «Литературных и театральных воспоминаниях».

Писемский, Алексей Феофилактович (1820–1881) — известный романист и драматург.

Полежаев, Александр Иванович (1805–1838) — многообещавший поэт, погибший в тисках николаевского режима: за «дерзкую» поэму «Сашка» был, по приказу Николая I, отдан в солдаты. Через двенадцать лет Полежаев вернулся с Кавказа, совершенно разбитый физически и морально, и умер от чахотки.

Полковник Скалозуб — персонаж комедии Грибоедова «Горе от ума», один из типичнейших представителей «фамусовской» Москвы, невежественный офицер — «хрипун, удавленник, фагот, созвездие маневров и мазурки», как характеризует его Чацкий. Скалозуб произносит знаменитую фразу о фельдфебеле, который заменит Вольтера: «А пикнете, так мигом успокоит».