Анна Тютчева - При дворе двух императоров (воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II)

Однако не только и не столько литературные достоинства выделяют наследие А.Ф. Тютчевой из ряда мемуаров ее современников. Исключительное положение близкого и доверенного лица императрицы давало возможность Тютчевой быть в курсе всех событий при дворе. Самые строгие тайны, как бы хорошо они ни укрывались, находят свое отражение на страницах ее дневника и воспоминаний.

А.Ф. Тютчева была тонким и внимательным наблюдателем, способным точно и правдиво описать наиболее интересные события. Некрасивая, она в отличие от большинства придворных дам мало значения придавала светским развлечениям. Сфера ее интересов была иной. Но именно благодаря этому она смогла глубже и проницательнее других вглядеться как раз в придворную жизнь, заметить то, что прошло мимо многих мемуаристов. Двору посвящены, например, воспоминания ее современницы фрейлины императрицы Александры Федоровны — Марии Петровны Фредерике (Исторический вестник. 1898. № 1–5). Но как бледны они по сравнению с записками А.Ф. Тютчевой! В них нет ни тени анализа, не сделано даже попытки разобраться в характерах окружавших мемуаристку лиц, иными словами, в них нет жизни. Сама Тютчева отлично понимала преимущество своих записок. Так, в письме к сестре от 5 ноября 1880 г. она писала: «Все прошлое как живое встает передо мной во всей его яркости, и мне кажется, что после нас эти воспоминания будут интересны для тех, кто будет изучать историю кашей эпохи: в них они найдут в каждой строчке жизнь, как она была, во всей ее наивности, и именно этот характер непосредственности я и старалась сохранить в своем дневнике».

Особо нужно сказать о достоверности всего, что вышло из-под пера А.Ф. Тютчевой. Все знавшие мемуаристку в один голос пишут об искренности как черте, которая доминировала в ее характере. Двор, приучавший к угодливости, лицемерию, заставлявший в глаза говорить одно, а за глаза — другое, не сумел изменить ее прямой и честной натуры. «Кто, как она, прошел через горнило двора, не утратив самостоятельности и личного достоинства, не охладев душой, тот выдержал одно из самых трудных испытаний в человеческой жизни», — писал один из наиболее честных генералов и сановников николаевского времени, в далеком прошлом декабрист, П.Х. Граббе. А отец, обращаясь к дочери, мог с гордостью произнести:

Обращаясь к дневникам и воспоминаниям А.Ф. Тютчевой, современный читатель найдет в них прежде всего подробную и обстоятельную картину жизни царской семьи и императорского двора в середине прошлого века. Прелесть дневников А.Ф. Тютчевой не в последнюю очередь объясняется тем, что ей все было при дворе в новинку. Отсюда живость восприятия и удивление увиденным, которые благодаря литературному дару А.Ф. Тютчевой так осязаемо ощущают читатели. Здесь и описание придворных торжеств и интимных вечеров у наследника и наследницы. А чего стоит картина пасхальных торжеств, когда император и императрица вынуждены были на протяжении нескольких часов, повинуясь строгому этикету, христосоваться с придворными и высшим чиновничеством, отчего лицо и руки покрывались слоем грязи, которую приходилось смывать в соседней с дворцовой церковью комнате! Одним из шедевров русской мемуаристики является описание обстоятельств смерти Николая I, удачей А.Ф. Тютчевой, без сомнения, можно считать и картину коронации Александра II летом 1856 г. в Кремле.

Многие страницы дневника и воспоминаний А.Ф. Тютчевой посвящены альковным тайнам придворной жизни. Мы видим, как строгое соблюдение внешних приличий, которого неукоснительно требовал Николай I, на деле было обыкновенным ханжеством. Ни для кого из близких ко двору не были секретом близкие отношения императора с фрейлиной его жены В.А. Нелидовой. Но когда великая княгиня Мария Николаевна после смерти своего мужа, герцога Лейхтенбергского, с которым она фактически разошлась много лет назад, захотела узаконить свои отношения с гр. Г.А. Строгановым, обвенчавшись с ним, сделать это она была вынуждена в глубокой тайне от родителей, так как Николай I, если бы он только узнал о таком событии, без сомнения, сослал бы дочь в монастырь, а Строганова отправил на Кавказ под пули горцев.

Трудно сказать, что интереснее всего в записках А.Ф. Тютчевой. Здесь есть истории на любой вкус. Но все же, пожалуй, не погрешив против истины, можно с уверенностью утверждать, что блистательные характеристики Николая I и Александра II, Александры Федоровны и Марии Александровны вряд ли могут оставить кого-нибудь равнодушными. Николая I А.Ф. Тютчева называет «Дон-Кихотом самодержавия», но тут же добавляет: «Дон-Кихотом страшным и зловредным». «Угнетение, которое он оказывал, — пишет она, — не было угнетением произвола, каприза, страсти; это был самый худший вид угнетения — угнетение систематическое, обдуманное, самодовлеющее, убежденное в том, что оно может и должно распространяться не только на внешние формы управления страной, но и на частную жизнь народа, на его мысль, его совесть и что оно имеет право из великой нации сделать автомат, механизм которого находился бы в руках владыки». Какие знакомые по не столь уж отдаленным временам ноты звучат в этом страстном обличении авторитарной системы управления! Впрочем, ассоциации с «до боли знакомыми» явлениями — дело вообще не столь уж редкое при чтении воспоминаний и дневников А.Ф. Тютчевой.