Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

Однако реальная жизнь была слишком далека от образов пропаганды. Включение западноукраинских и западнобелорусских земель в состав СССР мало походило на воссоединение братских народов. Новые территории были вынуждены галопом промчаться по пути советизации и массовых чисток, по которому «старый» СССР двигался уже несколько десятилетий. Западные регионы стремительно приводили к общесоюзным стандартам – ликвидация капиталистического экономического строя, внедрение новой идеологии, уничтожение малейших реальных или потенциальных очагов инакомыслия и противодействия новой власти. Методы «унификации» оставались традиционными – расстрелы, заключение в лагеря и депортация «подозрительных», экспроприация частной собственности и создание колхозов. За считаные месяцы сталинский режим стремился уничтожить любые предпосылки реинтеграции новых территорий и коллаборационизма. Важной частью этой политики было широко известное «Катынское дело». 5 марта 1940 г. Политбюро приняло решение расстрелять многие тысячи кадровых польских офицеров, чиновников, помещиков, фабрикантов, жандармов, а также представителей польской интеллигенции, призванных в армию. Все они находились в лагерях для военнопленных, а также в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии. Всего в апреле-мае 1940 г. в рамках этой операции были расстреляны 21 857 человек [452]. Истребляя польскую элиту, Сталин явно преследовал цель обезглавить потенциальные движения за восстановление довоенного Польского государства.

Более осторожно и постепенно Сталин действовал в Эстонии, Латвии и Литве, тоже переданных в сферу советского влияния. Очень быстро, в конце сентября – октябре 1939 г., советское руководство навязало Эстонии, Латвии и Литве договоры, предусматривавшие создание советских военных баз на их территориях, в том числе в портах на Балтийском море. Выкручиванием рук и запугиванием прибалтийских соседей занимались лично Молотов и Сталин на переговорах с представителями соответствующих правительств в Кремле. Встречи проходили нервно и напряженно. Прибалты сопротивлялись и настаивали на сохранении своего суверенитета и нейтралитета. Молотов угрожал войной и выдвигал самые жесткие требования. Сталин «мягко стелил» и соглашался на малозначимые компромиссы, например на некоторое сокращение советских воинских контингентов. Похоже, что упрямство слабых соседей раздражало Сталина, но он сдерживал свои эмоции. По свидетельству министра иностранных дел Латвии, Сталин во время выступлений участников переговоров писал, рисовал, прохаживался по кабинету, хватал книги и газеты. В острые моменты он вмешивался и уводил переговоры в сторону, долго рассуждая на отвлеченные этнографические и исторические темы [453].

Сила, несомненно, была на стороне Сталина. На границах небольших балтийских стран уже сосредоточились значительные подразделения Красной армии. Германия – в тех условиях единственный реальный противовес Советскому Союзу – действовала в согласии с ним. Однако Сталин не торопился получить все и сразу, прибегая к своему обычному способу дозировки действий. Пока советские войска входили в Латвию, Литву и Эстонию, 25 октября 1939 г. Сталин объяснял руководителю Коминтерна Г. М. Димитрову свою тактику:

Не забегать вперед! […] Надо выдвигать лозунги, соответствующие данному этапу войны […] Мы думаем, что в пактах взаимопомощи (Эстония, Латвия, Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать – строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизирования. Придет время, когда они сами это сделают! [454]

В последних словах Сталина, очевидно, заключалась его конечная цель – советизация и поглощение стран и территорий, отошедших по пакту Молотова – Риббентропа в советскую зону влияния. Историческим оправданием этого курса могло быть очевидное стремление Сталина вновь собрать воедино Российскую империю. Военно-стратегическим – угроза войны и обеспечение безопасности СССР на дальних подступах к потенциальному театру военных действий. Однако неопределенность на основных фронтах мировой войны заставляла Сталина выжидать. Он балансировал между противоборствующими сторонами, предпочитая не раздражать без лишней надобности Великобританию и Францию, а тем более нацистского вождя. Это правило соблюдалось даже в мелочах. Относительную осторожность Сталина в этот период выдает его реакция на сообщение из Белоруссии о выступлении на сессии республиканского парламента командующего армейской группой В. И. Чуйкова. Опьяненный легкой победой в Польше, красный полководец, речь которого транслировалась по радио, закидывал шапками всех врагов: «Если партия скажет, то поступим по песне – даешь Варшаву, дай Берлин». Разгневанный Сталин дал указание начальнику Чуйкова: «Т. Ворошилову. Чуйков, видимо, дурак, если не враждебный элемент. Предлагаю сделать ему надрание. Это минимум» [455].