Камсар Григорьян - Туманян

Туманян явился достойным приемником демократического направления армянской поэзии и его первые сборники сыграли важную роль в утверждении реализма и народности.

Ранние стихи и поэмы Туманяна отражали атмосферу общественно-литературной борьбы начала 90-х годов.

Присоединение закавказских областей к России закончилось к первой половине XIX века. Началось экономическое освоение края, которое длилось очень долго, вплоть до конца XIX века. Вслед за манифестом 19 февраля 1861 года, царизм проводит крестьянскую реформу и в Закавказье, в результате которой еще больше ухудшается положение крестьянских масс. Усиливается процесс расслоения в армянской деревне. На базе новых социально-экономических отношений бурно растет армянская буржуазия. Суть национальной политики царизма на Кавказе заключалась в том, чтобы убить в малых народностях всякий элемент государственности, уничтожить возможность самостоятельного культурного развития. Армянский народ в условиях царской России переживал тяжелый период национального угнетения. Но еще более страшным было положение в западной Армении, где султанская Турция проводила г. отношении армян политику насилия и террора.

Вместе с тем в XIX веке растет и ширится армянское освободительное движение, во главе которого в 40-х годах стоял Абовян, а в 60-х — Микаел Налбандян 17. Армянский народ, опираясь на достижения передовой русской литературы, обогащаясь ее идейным богатством, переживал процесс культурного возрождения.

Произведения Туманяна знаменовали собой следующий, более высокий этап в развитии новой армянской литературы, возникновение которой связано с именем Хачатура Абовяна.

По своему мировоззрению Абовян был просветителем и демократом. В темные времена царствования Николая I, в борьбе с духовенством и реакционными слоями армянской интеллигенции, он поднял знамя борьбы за просвещение, свободу и счастье своего народа. Он первым из армянских писателей смело пошел по пути демократизации литературы, он одним из первых начал писать на популярном, понятном народу языке.

Абовян на своем трудном, тернистом пути много пережил и много выстрадал. Он решил рассказать в простой, задушевной форме о страданиях своего народа. Так родился первый армянский роман «Раны Армении». Он был написан в едином порыве вдохновения. Каждая строка этого замечательного произведения, которому было суждено сыграть исключительную роль в истории армянской литературы и общественной мысли, проникнута чувством боли и тревоги за судьбу Армении.

Материалом для романа послужила жизнь армянского народа в мрачные времена персидского владычества. С особой любовью обрисован автором благородный образ пламенного патриота Агаси. «С детских лет, едва открыв глаза, — писал Туманян об Абовяне, — он увидел, как стонал наш народ под игом персидского владычества. Тяжелая судьба родной страны превратилась для Абовяна в сердечную рану. Он вырос, побывал в чужих краях, получил образование, и рана его сердца стала еще глубже.

Об этой глубокой ране, обо всем виденном собственными глазами, о мучениях и страданиях, о борьбе и мужестве своего народа огненным языком рассказал он в одной книге и назвал ее «Раны Армении».

Туманян не раз возвращался к изучению романа Абовяна. Он пытался восстановить реальную канву событий, чтобы показать, насколько правдиво изображена историческая действительность. Такое внимание к наследию основоположника новой армянской литературы было вызвано идейной близостью к нему Туманяна. В одной из статей, посвященной роману, Туманян приводит свидетельство декабриста, участника Арзрумского похода Е. Е. Лачинова, о радостной встрече в Араратской равнине русских войск с армянским населением.

В романе «Раны Армении» Туманян видел отражение чувства любви армянского населения к русскому народу и благодарности ему. «Как со слезами и мольбой встречал многострадальный народ освободительную русскую армию, — говорит Туманян, — так со слезами и мольбой было увековечено в «Ранах Армении» это историческое событие».

Правители Турции и Персии создали для армянского населения страшный режим. «И армянский народ освобождался из ада, созданного для него грубым и мрачным персидским деспотизмом, — писал Туманян в черновых набросках статьи, посвященной изучению романа Абовяна, — деспотизм, свирепость которого не знала ни меры, ни границ, не признавала ни закона, ни права, ни просьб, ни мольбы, ни религии, ни святыни, ни имущества, ни женщины, ни чести, ни стыда, ни совести…»