Василий Новицкий - Из воспоминаний жандарма

Первую книгу новой серии издательство выпускает по публикации 1929 года, подготовленной А. Е. Щеголевым. Нам представляется, что к комментариям, выполненным Л. М. Добровольским, и сейчас трудно предъявлять какие-либо серьезные претензии. Заслуживает внимания современного читателя и статья известного общественного деятеля В. В. Водовозова, позволяющая взглянуть на Новицкого с точки зрения его непосредственных противников.

А. Л. Левандовский

Текст воспоминаний ген. Новицкого [в издании 1929 г.] состоит из нескольких фрагментов различного характера и происхождения. Мемуарами в точном смысле слова является та их часть, которая дана в главах I-ХVII. Глава XIII (С. В. Зубатов) — первая часть докладной записки Новицкого, поданной им Святополк-Мирскому в начале 1905 г. (первоначально эта записка была опубликована в сб. «Социалист-революционер» за 1910 г., № 2). Первые восемь глав были напечатаны вместе со статьей В. Водовозова в № 5–6 «Былого» за 1917 г. Остальной текст был воспроизведен впервые по рукописи ген. Новицкого, хранившейся в ленинградском музее революции. Основному тексту воспоминаний предпослана автохарактеристика Новицкого — докладная записка, поданная им с целью получения усиленной пенсии и пособия. (Первоначально напечатана в сб. «На чужой стороне», Прага, 1924, кн. VIII).

Жандармский генерал В. Д. Новицкий был яркою фигурой в Киеве, где он подвизался в течение более четверти века, — с конца семидесятых годов прошлого века до начала нового века, почти все это время в качестве начальника жандармского управления.

В самом начале 1896 г. я выбрал местом своего жительства город Киев как один из наиболее крупных умственных центров, доступных мне (въезд в Петербург и Москву был мне запрещен). Покойный B. Л. Беренштам [2] Беренштам В. Л., статский советник, учитель Киевской военной гимназии, был казначеем украинской «Старой Громады». Когда в 1876 г. деятельность кружка была прекращена, Б. был выслан из Киева. Прибыв в Швейцарию, Б. принимал деятельное участие в устройстве Женевской типографии и в издании журнала «Громада». очень отсоветовал мне делать это, так как Новицкий, по его словам, неизбежно должен был отравить мне жизнь в Киеве. Я не послушал доброго совета и, действительно, очень скоро должен был завязать с Новицким подневольное и весьма неприятное знакомство, притом в первый раз будучи совершенно ни в чем неповинным с жандармской точки зрения (конечно, если не считать прошлых, имевших уже десятилетнюю давность, грехов, за которые я уже сполна расплатился тюрьмою и ссылкой).

Это случилось в 1898 г., помнится, 12 марта.

Я жил тогда с женой в нижнем этаже небольшого деревянного дома-особняка, стоявшего совсем отдельно в глубине большого сада. В верхнем этаже того же домика жил некто Эвенсон, с женой и бесчисленным множеством маленьких детей, до грудных включительно. Мы с женой сдавали комнату молодому человеку Вержбицкому [3] Вержбицкий Анатолий Францевич (1875–1922). В 1895 г. жил в Швейцарии, поддерживая сношения с П. Б. Аксельродом и др. с.-д. В марте 1898 г. был арестован в числе других членов киевского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»; с 11 марта по 18 авг. 1898 г. сидел в тюрьме, а затем выслан из Киева под надзор полиции на 2 года вне университетских городов и фабричных районов. В дальнейшем работал в качестве агронома. . И я, и моя жена стояли тогда совершенно в стороне от какой бы то ни было политической деятельности, Эвенсоны — тем более, и «преступником» из нас был разве только Вержбицкий. К нему хаживал член местного с.-д. комитета. Его выследили, определили, в какой дом он ходит, но не могли выяснить, к кому именно. Кого же арестовать? Новицкий решил дело очень просто: он приказал арестовать все взрослое население дома. Был арестован Вержбицкий, были арестованы мы с женой, были арестованы и Эвенсоны; и дети их, из которых старшему было 10 лет, были брошены на произвол судьбы.

Когда жандарм, в четвертом часу ночи, подвозил меня на извозчике к тюрьме, я убедился, что не один я и не один наш дом подвергся ночному набегу. По пустынной даже днем — а тем более ночью — улице, ведущей к тюрьме, возвращались один за другим свободные извозчики, у ворот тюрьмы стояло их несколько, а в конторе тюрьмы я встретил нескольких арестованных молодых людей, мне совершенно незнакомых.

За недостатком одиночных камер большинство арестованных, и я в том числе, были рассажены по общим камерам, человек по 30–40 в каждой. В первый же день удалось выяснить, что арестовано в одну ночь было до 150 человек, что обысков было еще больше и что арестованные, в громадном большинстве, были вовсе незнакомы друг с другом (само собою разумеется, в тюрьме они перезнакомились, и было завязано не мало прочных дружеских связей). Подбор арестованных был совершенно случайный; Новицкий просто запустил невод в мало знакомые ему воды: авось кроме мелкоты, которую можно будет выпустить, попадется и крупная рыба.