Алесь Адамович - ...Имя сей звезде Чернобыль

Постепенно должны были забраться в убежище и уже оттуда изображают (с пленок) нормальную жизнь на норм/альной/ земле, а на ней уже — радиац/ионное/ кладбище.

07.06.86 г.

И вывозить, вывозить детей, подростков! И не на месяц-три, а пока обст/ановка/ сущ/ественно/ улуч/шится/. Самые большие чиновничьи упущения — здесь. Радиация мгновенна, чиновник медлителен — по самой природе своей. Да и то сказать: слишком мала оказалась республика для столь большой беды. Своих «чистых» районов для настоящей эвакуации явно недостаточно. Пора осознать, что каждый день промедл/ейия/ с эвак/уацией/ детей, когда «враг» не то что приближ/ается/, а уже в доме — самый непростит/ельный/ грех перед будущим народа. Тут никакие наши оправд/ания/ и объяснения время не примет. Нужна организ/ация/, люди, к/отор/ые только этим и заним/ались/ бы: с к/отор/ых можно было бы спросить, но у них были бы высшие права требовать, разрешать, запрещать…

Повесть о том, как «выжили» (в отчетах) после Ч/ернобы/ля.

Рассказ о мудрых и заботливых руководителях народа, которого уже не было.

Собственно, он был, народ, а иначе, как появились бы руководители, кем бы они руководили бы. Но затем исчез. Народ исчез, а руководство осталось. Ну, не наоборот же должно было случиться. На всех правительственного бункера не хватит, на всех не был рассчитан. Да и те самые загородные «закрытые» совхозы, фермы, которыми питались, «закрытые распределители» и из которых питались, заботящиеся о народе руководители (а как будешь о народе, ежели себя для народа не сохранишь?), и все эти закрытые потому и были закрытые, что на всех не наберешься. Продуктов нормальных, здоровых, незараженных. Но главное-то не радиация, вдруг высыпавшаяся как тифозная сыпь, покрывшая землю, реки, леса, деревни, города (невидимая, а потому даже не сыпь, а так что-то, чего вроде и нет, а лишь ученые ее (сыпь) изобретшие, ее предполагают), не это главное, а чтобы правильно освещали. Ну, у нас, это мы позаботимся, да и сами журналисты-газетчики-писатели позаботятся: распишут рыбалку или как соловьи запузыривают над реками (которые «стали горьки») и всё в порядке. Есть, а будто и нет, скорее, что нет, а если и есть, то это перестраховки ради, т/ак/ ск/азать/ наша неизлечимая забота о здоровье-благополучии населения. И проверяем, и делаем не потому, что есть, а как если бы было, хотя знаем, что нет этого. Не бывает у нас (это у них!) ни наводнений, ни землетрясений, ну, а уж если у нас случилось, то внимание все тоже — на них, туда. Что да как пишут, такие-сякие!

Долго история пишется-сказывается, ну, а жизнь шла, шла, да и кончилась.

Та, что наверху. Осталась в бункерах, куда поступало всё чистое. Населения не стало, а руководители — вот они, здесь, все — и главные, и замы, и помы, и всё их окружение, кое-кто из семей, но тоже при службе (дети — учатся быть).

А там никого! Но тогда что получается, получится? Те, оттуда такое распишут! Это именно и распишут: что никого, всем каюк! Но это они распишут, а позволить им клеветать и злобствовать — кто, какой патриот позволит!

И вот пошла писать губерния. И не только писать: о посевных-уборочных, труде-отдыхе трудящих/ся/, не только, понятное дело, в газетах, но и показывать — по кино— и телеканалам. А это труднее, а это сложнее: приходится вырезать и монтировать из того времени, когда худо-бедно, но всё это можно было снять, заснять.

И весь мир успокоился и с еще большей яростью стал готовиться к глобальной «Польши», чтобы и самим тоже защитить население — из бункера, отстоять его честь и независимость (из бункеров). И тогда будет совсем понятно всё: эти — в бункере, те — тоже, а больше — никого, но они, и те и другие, в бункерах стараются во имя своих народов, их свободы и счастья.

Вот так приблизительно выстроится рассказ. Но в какой тональности? Из каких кусков?

Войдут ли деяния наших и украинских товарищей в первые часы… в первые дни… в первые недели…

Когда вся забота: не раздразнить вышестоящие инстанции тем, что случилось именно у тебя и с тобой.

Южнее реки [Припяти] — наврали, что не взрыв, а пожар, всего лишь пожар!

Севернее: а у нас ничего, а у нас ничего, чуть-чуть-чуть, а так ничего!

Главное, чтобы не «накивали пальцем» в сторону Бартошевича [15] Бартошевич Геннадии Георгиевич — второй секретарь ЦК КПБ, председатель Минского горисполкома. — Ковалева** [16] Ковалев Михаил Васильевич — Председатель Совета Министров БССР (1986–1990 гг.), член ЦК КПБ. , как накивали южным соседям, а что там с людьми, которых накрыло — не паникуйте!