Анна Ветлугина: Бах

Городские, они же башенные, трубачи являлись музыкальной элитой средневековых городов. Их тщательно отбирали и долго обучали. Они первыми узнавали важные новости, им приходилось извещать о прибытии царственных особ и приближении вражеских войск. Также трубачи исполняли работу башенных часов, возвещая особыми сигналами смену времени суток. Они носили нарядные костюмы, а играли, стоя на башнях и поворачиваясь попеременно к четырем сторонам света. Можно себе представить, как торжественно выглядело сие зрелище!

К концу XVI века эта престижная профессия пришла в упадок. Ханс Бах работал трубачом в Готе, пока там существовал старый замок Гримменштайн. В 1567 году место работы баховского прадеда обрушилось в буквальном смысле. Вместе с замком закончилась и официальная музыкальная карьера Ханса. Он женился на дочери трактирщика, Анне Шмидт, и вернулся в дом отца-булочника, который к тому времени уже умер. Но заработать хорошую репутацию в музыкальных кругах Ханс все же успел. Его постоянно вызывали на помощь коллеги-музыканты. Поиграть на свадьбе в Эрфурте, сочинить красивую мелодию для городского праздника в Шмалькальдене или своею игрой проводить в последний путь айзенахского градоправителя. Может быть, выступая то тут, то там, он со временем нашел бы себе другую музыкальную службу, но началась Тридцатилетняя война, принесшая помимо массовых убийств и разрушений страшные эпидемии. Жертвой одной из них в 1626 году оказался и прадед Иоганна Себастьяна.

Три его сына — Иоганнес, Генрих и Кристоф (дед Иоганна Себастьяна) — вынуждены были скитаться, как и многие другие мирные жители, искавшие убежища то в городах — поскольку деревни оказались беззащитны перед грабителями и мародерами, — то и вовсе в лесах. Но как только жизнь стала налаживаться — они выбрали музыку в качестве основного занятия.

Всю жизнь они прослужили музыкантами в различных городах Тюрингии, хотя многие из этих городов фактически превратились в руины. За долгие годы войны разрушились торговые связи, пришли в запустение поля. Но главное — простой человек каждую секунду мог подвергнуться опасности и совершенно не понимал, откуда ее ждать. По дорогам бродили банды. Города то обкладывались контрибуцией, то взрывались восстаниями. Кто угодно мог ворваться в дом и ограбить жителей под видом борьбы со лжеучениями. Еще страшнее была охота на ведьм, приведшая многих на костер.

Удивительно, что тюрингцы продолжали музицировать в таких ужасных условиях. На Рождество дети ходили от дома к дому, распевая хоралы на немецком языке. Взрослые пели сложные многоголосия на свадьбах и похоронах. До начала войны существовали даже специальные Kantorei (кантораты) — объединения поющих бюргеров, но после резни и эпидемий они сошли на нет. Пение в основном сосредоточилось в церковных стенах.

Лютеранские общины собирались вокруг своих проповедников, проводя не только богослужения, но и встречи, на которых тоже пели. Рядом с пастором всегда сидел органист, импровизирующий на мелодии протестантского хорала. Эти мелодии — простые, душевные, в меру оптимистичные — объединяли людей и ложились в основу нового духовного искусства.

Именно на время Реформации приходится «водораздел», после которого музыка вместе с остальными видами искусства начала все увереннее отходить от древних незыблемых правил. Нового, протестантского канона не получилось, да и не могло — ведь протестантские учения появились в эпоху гуманизма, когда взгляд философов, уйдя от Бога и Космоса, обратился к человеку.

Снова, как когда-то в Античности, человек стал «мерой всех вещей». Оттого католическая (в переводе «вселенская») церковь вдруг перестала устраивать многих. И здесь кажущиеся устаревшими утверждения советских историков об «окостеневших догмах» могут быть ближе к истине, чем более современные объяснения кризиса католической церкви ее «дороговизной» по сравнению с протестантской. А продажа индульгенций, взбесившая Лютера и ставшая началом религиозных войн, скорее говорит о непопадании всей римской идеологии в изменившуюся систему координат, чем о выдающемся корыстолюбии монаха Тецеля и папы Льва X [3].

Три сына Ханса Баха музицировали в Тюрингии, дрейфуя между церковными праздниками и городскими, а также семейными торжествами. Кристоф (дед Иоганна Себастьяна) оказался самым беспокойным из братьев, сменив попеременно Веймар, Эрфурт и Арнштадт. Впрочем, тюрингские города располагались недалеко друг от друга, можно было дойти даже пешком. Далеко же Бахи никогда не разбредались. До поколения детей Иоганна Себастьяна никто из них не покидал Германию, за исключением Якоба, родного брата нашего героя. Тот, заделавшись гобоистом шведского короля Карла, участвовал в знаменитой Полтавской битве, воспетой Пушкиным. Попал в плен к туркам и долго жил в Стамбуле, правда, опять же в чине придворного музыканта. Вернуться на родину ему так и не довелось.